— Вы не спите? — спросил Дэнни, нарушив течение мыслей Ника.

— Большой Эл своим храпом, думаю, не дает заснуть трем соседним камерам, — ответил Ник.

— Я тут прикинул: как записался на школу, так много чего вам про меня рассказал, а вот про вас я почти ничего и не знаю.

— Я много вам о себе рассказал, но почти ничего не знаю о вас, — поправил Ник. — И что же вы хотите узнать?

— Для начала как такой человек, как вы, мог попасть в каталажку?

— Мое подразделение входило в состав миротворческих сил НАТО в Косове, вот я и угодил под военный трибунал. Моему взводу приказали защищать группу сербов, обвиненных в этнических чистках. Банда албанских боевиков пронеслась на машинах мимо нашего лагеря, стреляя в воздух из автоматов, — радовались захвату сербов. Одна из набитых албанцами машин слишком близко подкатила к лагерю, я приказал их главарю прекратить стрельбу. Он не подчинился, тогда я приказал моему сержанту сделать несколько предупредительных выстрелов. Две пули случайно попали в людей. Один боевик позже умер в госпитале.

— И только за это вам впаяли восьмерку?

— Как командир я отвечал за действия моих подчиненных.

— А почему вам никто не пишет?

— После трибунала я не пытался поддерживать связи с семьей, да и она не старалась связаться со мной.

— Как, даже мать с отцом?

— Мать умерла, дав мне жизнь.

— Простите. А отец жив?

— Насколько я знаю, да. Но он был полковником в том же полку, где служил я, и после трибунала не захотел меня видеть.

— Крутовато.

— Не думаю. Полк — это вся его жизнь. Я должен был пойти по его стопам и стать боевым офицером, а вместо этого угодил под трибунал.

— Братья, сестры?

— Нет.

— Дядья, тетки?

— Дядя в Шотландии и тетя в Канаде.