3.1. Слияние с/поглощенность профессией

В наших представлениях о самих себе существует много различных идентичностей: гендерная, телесная, профессиональная, социальная, эмоциональная и проч. Чем их больше, чем богаче, целостнее и устойчивее наш образ себя, тем полнее и разнообразнее наши отношения с окружающим миром.

Условно, если в мое «я» интегрированы представления о том, что я — активная здоровая молодая женщина, мать, жена, дочь, востребованный психотерапевт, преподавательница и вечная студентка, соучредитель психотерапевтической ассоциации, писательница, путешественница, авантюристка и прочее, и при этом каждое из перечисленных качеств имеет для меня определенную ценность, такой образ «я» поддерживает мою целостность и является хорошей опорой в разных жизненных ситуациях.

Идентичность, связанная с кинопрофессией, приносит определенные социальные бонусы, особенно в контекстах, далеких от сферы кино. Например, если в незнакомой компании представиться как режиссер (сценарист, продюсер, оператор, композитор и проч.), то в большинстве случаев это вызовет неподдельный интерес, восхищение, уважение, внимание и тому подобные социальные поглаживания, что повышает самооценку. Собеседники тут же наполнят эту идентичность проекциями собственных нереализованных амбиций и про себя решат, что вы наверняка творческая, глубокая, интересная, многогранная, неординарная личность, манкая для окружающих. И даже если всю последующую беседу вы будете тихонько сидеть в уголке или иногда неуклюже шутить, это, скорее всего, станет дополнительным штрихом к вашему загадочному образу. Вы уже получили аванс социального принятия, вам не нужно завоевывать его какими-то специальными действиями, в отличие от представителей «обычных» профессий.

Нужно сказать, многие приходят в профессию, связанную с кино, в том числе для того, чтобы ассоциироваться с этим магическим мифологизированным миром. А некоторые по этой же причине годами в ней остаются (о мотивах выбора профессии мы еще будем говорить в последней главе). Чего уж греха таить: восприятие себя как творческой единицы придает нашей жизни определенный шарм и смысл.

Только вот у этой красивой медали, как водится, есть и оборотная сторона.

Коварство творческой идентичности заключается в том, что ей свойственно занимать центральную роль, поглощая все прочие сферы нашей жизни.

Слияние с профессией — еще один неочевидный, но очень узнаваемый представителями кинофриланса психологический феномен.

Слияние — это такая форма контакта, при которой отсутствуют границы между «я» и «не-я», а в нашем случае — между творческой идентичностью и всем остальным.

Слияние с кинопрофессией (а точнее, поглощенность ею) проявляется на очень многих уровнях.

Во-первых, в приписывании сверхценности этой идентичности одновременно с тотальным обесцениванием всего остального. Вы себе не представляете, сколько раз мне приходилось слышать от клиентов (а также от нескольких участников этого проекта) следующие мысли: «Отбери у меня все что угодно, я буду сильно горевать, но как-то выживу, но если отобрать у меня возможность писать/снимать кино, моя жизнь не имеет смысла». В категорию «все что угодно» попадают родители, жены, мужья, дети, здоровье, достаток и пр. Как бы страшно это ни звучало, но это звучало не раз.

А теперь представьте: возможно ли услышать такую фразу от юристов, бухгалтеров, менеджеров, маркетологов, социологов, журналистов и других (со всем уважением к этим профессиям)?

А знаете, кто постоянно говорит нечто похожее? Наркоманы.

Кино — это наркотик. Это сильнее, чем наркотик. Можно называть это как угодно — зависимостью, одержимостью, предназначением, но эта зараза настолько глубоко проникает в самую сердцевину, в каждую клетку, что срастается с ядром личности, и отделить, вырезать это из себя невозможно — ничего не останется.

Конечно, далеко не все работающие в кино — кинонаркоманы. Есть люди с более холодной головой, с прочными границами, не дающими поглотить личность целиком, и те, кто относится к кино как к любимой, но не единственно возможной профессиональной деятельности, бизнесу, способу самореализации. Они в меньшей степени подвержены рискам, о которых речь пойдет ниже.

Да, творческая идентичность дарит много социальных бонусов и наполняет жизнь глубоким смыслом. Но главный риск заключается в том, что если она поглощает остальные сферы личности и жизни, то любой профессиональный кризис (которых много в этой области) переживается как катастрофа.

«Я-концепция», наполненная разнообразными ролями, хороша в первую очередь тем, что, когда одна из них сталкивается с сильными стрессовыми событиями, остальные идентичности выступают мощнейшей опорой. И тогда любой кризис переживаем, он не разрушает меня тотально, я не оказываюсь раздавленной в ситуации полного отсутствия ресурсов в смежных областях. Например, если в моей карьере возникает тупик, кризис, провал, я могу найти утешение и смыслы в кругу семьи, близких, переключиться на что-то, отправиться в путешествие, обратиться к другим своим ценностям, и это уведет меня от эпицентра, даст силы, чтобы справиться со стрессом, решить возникшие проблемы, а при необходимости — сменить работу или даже профессию. Я справлюсь, выдержу, выстою, отгорюю, переживу и двинусь дальше, оставшись собой, пусть даже что-то во мне неизбежно изменится.

Если же я настолько слита с профессиональной идентичностью, что меня без нее нет, то любая турбулентность в этой области переживается как девятибалльное землетрясение, я теряю абсолютно все точки опоры. И поддержка близких, наличие детей/жен/мужей/друзей не насыщают. Во мне образуется дыра, которую ничем нельзя заполнить. И вот это ощущение бездонной пропасти не раз возникало в работе с клиентами, попавшими в сложные ситуации в творческой карьере.

Во-вторых, продолжением этого же феномена является сверхчувствительность к критике, которой, как мы писали выше, с лихвой хватает в киноиндустрии.

Важно отметить, что в большей степени это касается представителей авторского сегмента кинопрофессий — тех, кто пишет истории и создает фильмы, то есть сценаристов, режиссеров, шоураннеров, операторов, режиссеров монтажа и отчасти продюсеров. Написанная нами история или снятый фильм (особенно по собственному сценарию) — это органичное продолжение нас самих, овнешненная часть личности, между нами и продуктом творчества нет границ. Мы и есть наш сценарий/фильм. Поэтому любая критика продукта деятельности воспринимается очень лично — как отвержение нас самих. Мы словно оказываемся обнаженными перед большим количеством недоброжелательно настроенных людей, мы как будто лишены кожи, и нам совершенно некуда деться. По сути, это описание механики переживания стыда, о котором речь пойдет в следующем параграфе.