Анна окончательно растерялась, она не понимала, чем одна побрякушка отличается от другой – на них на всех были перья, жемчужины и стразы. Или не стразы? Мелькнула мысль: «Неужели эти камни все настоящие?! С ума сойти!», но что ответить – не понимала. Положение спасла фрейлина. Не вставая со стула, она вновь сухо щелкнула пальцами, так что все в комнате вздрогнули и повернулись к ней. Выждав секундную паузу, она приказала:

-- На ваш выбор, Андреус.

Пару минут он кланялся в ее сторону и произносил бессмысленные речи, но очередной щелчок пальцами заставил его вернуться к шкатулке и выбрать украшение. Он воткнул его в макушку парика, и Анна с каким-то ужасом подумала, что острый конец не впился ей в череп просто по случайности. В комнату тихо скользнула горничная, что-то подала с поклоном даме и вновь застыла, но теперь не у дверей, а у изголовья Анны.

Следующим испытанием стал мастер красоты. При себе у него был короб не меньшего размера, чем у куафера.

Сперва он протер Анне лицо не слишком свежей тряпкой, пропитанной водой или чем-то похожим, с тяжелым и назойливым сладким запахом. Затем -- нанес довольно плотный слой то ли жира, то ли воска, ловко растирая массу плоской деревянной лопаточкой так, чтобы она попала во все складочки губ и крыльев носа.

После наступила очередь белого порошка. На шею ей он нацепил что-то вроде кожаного детского слюнявчика на жестком каркасе и огромного размера. Горничная подошла и придерживала сооружение рукой на весу, чтобы оно было параллельно кровати. Мастер красоты достал серую от грязи пуховку и начал щедро посыпать все, что он заранее измазал. Остатки ссыпались на слюнявчик.

Анна чувствовала, как лицо берется какой-то коркой – пудра впитывала в себя жир и застывала на лице маской. Брови по местной моде рисовали дугами, и значительно выше, чем те, которые были у нее от природы. Со стрелками он возиться не стал -- довольно широкой жесткой кистью полностью закрасил верхнее веко черной краской, несколько удлинив к вискам.

Завершающим штрихом стала бордово-алая помада, которую он набирал из фарфоровой баночки прямо средним пальцем. Три мазка легли на губы: два на верхнюю, напоминая по форме сердечко, и один, чуть побольше, на середину нижней. Он отошел на шаг, полюбовался на свое творение и, достав зеркальце в тяжелой резной оправе с длинной ручкой, протянул его Анне, шепотом добавив:

-- Донна Анна, вы давно не брили брови.

“Не брила брови?! Что он имеет в виду? В каком смысле не брила? Их что, нужно полностью сбривать?” – она невольно подняла руку к лицу, пытаясь ощупать, но “мастер красоты” ловко поймал ее кисть сделал “страшные” глаза и укоризненно покачал головой. Руку свою, впрочем, он тут же отдернул, потом украдкой оглянулся на бубнящую донну Эстендару, проверяя, не заметила ли она его вольности.