– У нее с собой маленький ребенок, – ответил отец. – Корабль не место для младенца. Скорее всего, этой женщине надо попасть в Бостон, и, чтобы добиться своего, она наговорит все, что угодно.
Самуэль пристально посмотрел на Марию, и она не отвела взгляд. Он впервые разглядел ее как следует. Мария действительно казалась женщиной, способной создать проблемы, но Самуэль оставил это впечатление при себе.
– Давай воспользуемся шансом, – сказал он отцу, и Абрахаму не оставалось ничего другого, как смириться. Ведь это был его любимый сын, единственный выживший ребенок, и отец согласился бы на что угодно, если бы это помогло спасти жизнь Самуэля.
Диас-младший велел Марии оставаться вместе с ребенком в каюте и по возможности не появляться на палубе, где были разбросаны соломенные тюфяки для матросов и никто не мог гарантировать ей безопасность.
Мария с дочкой тотчас же заняла маленькую душную каюту, пока кому-нибудь внезапно не пришло в голову изменить решение. В каюте имелись койка для больного, на которую тот с трудом взгромоздился, и гамак, в котором она с ребенком собиралась спать. Мария сразу же вскипятила на огне воду и приготовила чай
– Ты кормишь этим козлов? – хрипло спросил Самуэль.
Он выгонял свою болезнь с потом, и его рубашка насквозь промокла. Диас-младший раньше мало ценил жизнь и теперь сожалел об этом. Самуэль видел, как умирали другие люди, и сам бывал причиной их смерти, когда сражался на море с испанцами, но никогда всерьез не задумывался, что смерть может настигнуть его в молодости.
– Теперь ты будешь моим козлом, – сказала Мария, касаясь рукой его лба. – И станешь есть травку, которую я буду тебе давать.
Болезнь представлялась Марии красным свечением, окружавшим захворавшего человека, и она знала, что лихорадка будет сильной, хотя по поведению Самуэля трудно было это предположить. Тот не желал, чтобы кто-то видел его страдания, и когда Мария уходила за водой и он думал, что она его не слышит, стонал и проклинал свою болезнь, а она всем сердцем ему сочувствовала. Корабль в открытом море – ужасное место для больного: духота в каюте, холод и влажность на палубе. Каждый час Мария давала Самуэлю полную ложку своего чая. Она потребовала, чтобы ей отдали всю папайю, которая была на судне, и размолола ее листья, приготовив из них настойку для больного. Когда пациент немного восстановил свои силы, Мария стала кормить его ломтиками фруктов, которые он ел прямо из ее рук. Ухаживая за Диасом, Мария нередко держала на коленях Фэйт, и ребенок имитировал движения матери, похлопывая Самуэля по голове.
– Ты не боишься, что она подцепит мою болезнь?
– Костоломной лихорадкой нельзя заразиться от другого человека, Козлик, – сообщила ему Мария. – Только от насекомых в болотистой местности.
– Откуда такая уверенность?
– Легко быть уверенной, когда говоришь правду. Даже козел должен это знать, – слегка поддразнила она больного.
Она продолжала поить его травяным чаем, который он сперва невзлюбил, но теперь охотно пил варево, не обращая внимания на его горечь. Через несколько дней Самуэль почувствовал, что его состояние улучшилось, и поверил в Марию. Он громко смеялся от радости, то был безумный всплеск эмоций, лихорадка наконец пошла на убыль. А потом пришел день, когда ослабла боль, молоток прекратил стучать, и Диас больше не был стеклянным. Как-то незаметно для обоих он схватил ее за руку, и именно тогда между ними пробежала искра. На ней были только сорочка и передник, ноги оставались голыми, словно они жили вместе. Мария отвлеклась, чтобы накормить Кадин кусочками фруктов, которые ворона ела на ужин. Интересно, что птица думала об этом мужчине?
– Ты не станешь возражать, если я выпущу мою ворону из клетки? – спросила она. Бедняжка Кадин по-прежнему сидела в своей корзинке, наблюдая быстрым взором за каждым их движением. – Она поймает любого москита, если тот окажется неподалеку.
Диас согласился, и Мария открыла дверцу клетки. Кадин поспешно выпорхнула наружу и взгромоздилась на балку, дружелюбно поглядывая на Самуэля.
– Ты путешествуешь не с мужем, а с вороной, – задумчиво сказал Диас. – Допустим, это можно понять: она выглядит умной тварью. Но где твой муж?
Мария скривила лицо.
– А тебе какое дело?
Самуэль сделал жест в сторону сапфира, который она носила. Он почувствовал укол ревности.