Во вторую ночь, которую они были вместе, Джон клялся, что любит ее, в третью она вновь поддалась его уговорам, на четвертую он вручил ей сапфир на серебряной цепочке, который она обещала никогда не снимать, на пятую ночь принес ей в подарок пакетик бриллиантов. Именно их она давно уже видела в черном зеркале. Он подарил ей то, что казалось немыслимым для девушки ее положения, – семь маленьких бриллиантов, блестевших на ладони. Это было ее будущее – мужчина, обещавший нежно ее любить, и в темном уголке внутреннего дворика Мария позволила ему забраться ей под платье: пусть делает что хочет, ведь он сказал, что она – предмет его заветного желания и он всегда будет ее обожать. Мария сказала, что, когда они будут жить вместе, она высадит перед домом сирень, устроит в нем особую дверь, чтобы Кадин могла влетать и вылетать, когда захочет, и всегда будет носить синее, раз оно нравится Хаторну. За пять дней мечтаний Марии стало казаться, что она хорошо знает Джона. Она не обращалась к своему дару предвидения, больше полагаясь на зов сердца. Но на шестую ночь Джон не появился. Мария просидела во внутреннем дворике до рассвета седьмого дня (это число может означать как все добро, так и все зло мира). Существуют семь небес и семь смертных грехов, семь – это магическое число, ведущее к мудрости, даже для тех, кто, скорее всего, останется слеп к истине.

Все эти ночи Кадин по наущению Джона не подпускали близко к дому – ворона превратилась в его злейшего врага. Она старалась изо всех сил прогнать его, бросая камни с неба, падая вниз, чтобы выдрать волосы из его шевелюры. «Бойся его», – кричала Кадин, но вороны – создания, во многом зависящие от хозяев, а Мария не обращала на нее никакого внимания. Девушка пошла в свою комнату и опустилась на четвереньки перед кроватью, чтобы достать свое черное зеркало. Мария испытывала тревожное предчувствие еще до того, как она вгляделась в него. Она увидела корабль в холодном сером море и черное сердце в саду среди зарослей сорняков. С одного взгляда она все поняла. Джон уехал.

Мария отправилась в гостиницу, где останавливался Джон. Слишком поздно: теперь, когда к ней снова вернулся ясный ум и способность предвидения, она заранее знала, что его комната пуста. Девушка зашла на склад к Янсену, поднялась в его контору. Никто не пытался ее остановить, но все заметили мрачное выражение ее лица.

– Wat is er mis? – спросил Янсен, увидев Марию на пороге. – Что-то случилось?

Девушка явно находилась в смятении: ее ноги были босы, волосы не прибраны. В таком состоянии людьми владеют не подвластные разуму, неуправляемые эмоции.

– Waar is je gast naar toe? – потребовала она ответа. – Куда уехал ваш гость?

Она вела себя не как служанка, а как обманутая женщина, а их не волнует, что голос срывается на крик или что они смотрят прямо в глаза мужчине, не отводя взгляда. Янсен закрыл дверь и поднялся навстречу. Он был человеком крупного телосложения и не проявлял никакого беспокойства.

– Wat is jour zaak daar? – Когда Мария больше не будет на него работать, он наймет другую девушку, более сдержанную. – Тебе-то что за дело, куда уехал мистер Хаторн?

Хотя Мария по контракту принадлежала Янсену до января, ее уже не волновало, что он о ней подумает, она его не боялась. Мария знала о нем больше, чем ему хотелось, и под ее пылким взором он всегда чувствовал себя неуютно. Янсен знал, что не вызывает у нее восхищения, и это его раздражало. Мария ему тоже никогда не нравилась: Янсен полагал, что она, как всякая служанка, должна опускать глаза перед хозяином и делать то, что ей прикажут. О Марии шла молва, что она разговаривает с черной птицей, которая сопровождает ее на рынок, причем беседа идет то на человечьем, то на птичьем языке. Сейчас Янсен сидел в своей конторе, а ей надлежало работать на кухне.

Начался сильный дождь, зеленоватая вода грозила вызвать грязевой оползень с северных холмов. Мария дрожала от внезапно ворвавшегося в окно холодного ветра. Этот дождь вызвала она сама; по всему острову станут происходить мелкие неприятности, без всякой видимой причины раскапризничаются дети, так что даже ласковые материнские голоса не смогут их успокоить. Никто раньше не видел дождя такого цвета, и некоторые юные женщины станут собирать воду в горшки для мытья: ведь зеленый – цвет любви и удачи, а также ревности и зависти.

– Hij is teruggegaan waar his thuishoort, – сказал ей мистер Янсен вложив в этот ответ поровну удовольствия и злобы. – Он уплыл туда, где живет.

Массачусетс. Холодное серое море. Дом с черными ставнями.

Не проронив больше ни слова, Мария вышла из конторы Янсена; она бежала вдоль пирса, пока не добралась до скромного жилища, которое делила с Юни. Мария не знала, как найти Хаторна. Она знала лишь, что он живет в округе Эссекс, названном в честь давно покинутого ею графства в Англии. Чтобы перестать желать возлюбленного, Мария написала его имя на белой свече и швырнула ту в море. Но любовь ведьмы не так легко стереть из памяти. Она пила настой латука, наливала виски в железный котелок, омытый раствором соли в уксусе, добавляя в него анисовое семя с лавровым листом, но все же не могла избавиться от чувств. Ханна предупреждала: заклинание, чтобы забыть любимого человека, не действует.

Не пропал ли он в море, как многие до него, не попал ли в плен, не подхватил ли болезнь, так что не может теперь покинуть свою постель в Массачусетсе и даже написать письмо? Но вскоре Мария захворала сама: болел желудок, ее рвало, организм не принимал пищу. Мария отправилась на пляж и, кипя гневом, бросилась в волны, но ее тут же вынесло обратно на берег, волосы массой завитков плыли позади нее. В этой относительно спокойной воде Мария поняла, почему смогла пересечь русло Темзы, а потом и широкое холодное море. Ей было суждено спастись, с помощью магии или без нее, и встретить свое будущее. Мария уже видела в черном зеркале дочь, которая у нее родится.

Настал январь, исполнилось пять лет ее неволи. Она пришла в контору мистера Янсена, чтобы забрать документы, в которых она объявлялась свободной женщиной. Янсен холодно посмотрел на Марию, радуясь, что наконец от нее избавился. Под влиянием Марии Юни стала задумчивой и не сразу откликалась на зов. Соседские служанки клялись, что Мария насылает заклятия и умеет произносить слова в обратном порядке, что ночами она бродит в пещерах, где водятся призраки. Что бы они ни говорили, Янсен точно знал, кем была Мария, и это его нисколько не волновало. Ей было шестнадцать, и она забеременела. Мария уже чувствовала, что плод начал двигаться внутри ее.

– Я хочу получить такие же бумаги для Юни, – объявила Мария, когда хозяева ее отпустили. Она пригрозила, что в случае отказа пойдет к жене Янсена и расскажет все, что узнала от Одри. Мужчине надлежит заботиться о своей дочери: Юни должна получить маленький домик за пределами Виллемстада, один из многих, которые он приобрел. – Найдите себе другую служанку, – сказала она Янсену. – Пришло время для Юни начать собственную жизнь.

Янсен в сердцах обругал Марию Оуэнс, но он боялся, что девушка станет о нем болтать. Чтобы защититься от его гнева, она держала лаванду под платьем и прошила край своей нижней юбки синей ниткой. Она окончательно ушла от Янсена, переехав к Юни и Одри, которые обрадовались, что она разделит с ними кров. Хотя домик, выделенный мистером Янсеном для Юни, оказался крохотным, им его вполне хватало.

Мария варила черное мыло по рецепту Ханны при убывающей луне, добавив местные ингредиенты – алоэ вера и гибискус. Жаркой ночью Мария разожгла огонь, используя для варки самые большие железные котлы в доме. Мыло было таким пахучим, что пчелы проснулись в час, когда им следовало молчать, запели птицы, а беспокойные дети неожиданно проспали всю ночь. Закончив варить мыло, она свалилась в постель и беспробудно проспала целых восемнадцать часов. Приготовление мыла отняло огромное количество энергии, потребовало сосредоточенности – вот почему те, кто им пользовался, извлекли из этого выгоду и выглядели моложе по меньшей мере на десять лет. Утром женщины из Виллемстада и окрестностей приехали купить по несколько брусков мыла, завернутых в коричневую бумагу и перевязанных бечевкой. Прибыль, полученная Марией, впечатлила даже Одри. Старуха попробовала мыло на себе и, взглянув в зеркало, с удивлением увидела, что она красива, как в молодости.

Целых три месяца женщины жили вместе и уже давно не были так счастливы. Когда накапливалась работа по дому, они решали, как с ней справиться. Просыпались, когда им хотелось, стирали простыни и одежду для себя, а не для Янсенов. Каждый день приносил им удовольствие, время текло медленно. В ночь, когда луна скрылась за облаками, у Марии родился ребенок.

Это случилось в сезон ветров, но весна была непредсказуемой, и вскоре ветер стих, что предвещало период удачи. Ведь рождение дочери – это счастье, какие бы трудности ее ни ожидали. Мария вытащила наружу соломенный тюфяк и нарисовала на пыльной земле, в том месте, где собралась рожать, круг для защиты от злых сил. Кадин уселась на низкую ветку, зорко следя за каждым ее движением. Много времени минуло с тех пор, как птица нашла в снегу ребенка, завернутого в синее одеяльце, с волосами черными как вороново крыло. Теперь ночь была жаркой, а земля песчаной, но одеяло, приготовленное для новорожденной, было тем же – его сшила Ребекка поздним вечером в доме Локлэндов. Ханна осыпала одеяло лавандой, чтобы отогнать мотыльков, и, аккуратно сложив, поместила на самое дно котомки Марии. Когда начались схватки, Мария взяла ножницы и, собрав в косу свои длинные черные волосы, доходившие до пояса, обрезала их так, что они едва касались плеч. Это было необычно для женщин того времени. Чтобы иметь ребенка, следует идти на жертвы, и эта была лишь первой из них.