- Скорая приехала! — кричит кто-то из ребят.
— Девочка моя, всё будет хорошо! Ещё немного потерпи… Держись, любимая… Не бросай меня!
— Маша, поедешь с Лизой! Не оставляй её ни на минуту! — я подтолкнул девушку к скорой, в которой на носилках сейчас лежала вся моя жизнь.
— А вы не с нами?
— Я приеду, но сначала мне нужно в клинику. В больнице вас будет ждать Антон Юрьевич. Всё ему подробно расскажешь, поняла? — я строго посмотрел в её заплаканные глаза.
— Поняла… Я всё поняла, Лука Алексеевич. Справлюсь. Не волнуйтесь.
— Я быстро. — я боялся отпускать их одних, но был вынужден это сделать. Мне нужны были мои инструменты пластического хирурга, чтобы у Лизы не осталось шрамов на лице и голове. Вырулив на проезжую часть, я включил диктофон и начал наговаривать список: хромированный кетгут, монокрил, итальянские мононити, окончатые канюли, силиконовый пластырь от рубцов…
— Лука Алексеевич! Маша бежала мне навстречу по длинном коридору больницы.
- Рассказывай!
— Вообщем, она в операционной. Анестезиолог назначил переливание крови, уже делают, наверное. Сказал, что очень низкий гематокрит. — взволнованно, но собранно пересказывает Маша.
— Почему? — мне это не нравится. Очень не нравится. — Она что? Потеряла много крови?
— Да, вроде, нет. Антон Юрьевич этого не сказал.
— Что еще?
— Сотрясение средней степени тяжести. Будут накладывать швы на голову, лицо и бедро. Оно тоже рассечено, скорее всего об камень, пока она летела вниз. Множественные ушибы и гематомы, но переломов, как ни странно, нет. Травматолог сам удивился, ведь она метров десять катилась по этому склону.
Я судорожно сглатываю.
— Она в себя приходила? — уточняю я.
— Да, ещё в скорой откачали. Давление тоже немного подняли. Говорят, уже не критичное. Лука Алексеевич… Она звала вас, когда очнулась…
Всё моё тело пробуждается, словно расцветает от этих слов. Лиза меня звала. Сердце начинает трепетать от вновь поселившейся в нём надежды.
Я беру себя в руки и продолжаю:
— Ты звонила Лене?