Эти убийцы реальной, живой, не выдуманной России десятилетиями толклись по Лондонам Парижам. Женевам и Цюрихам, распространяли вокруг себя ненависть и клевету о России.
Это ем, мечтателям о "прекрасной революционной России мы обязаны той ненавистью в нынешней России, которая находится под игом большевиков. Разве каждый, живший заграницей, не знает какое презрение, какие превратные мнения какой страх и какую ненависть питают многие иностранцы к России и к русскому народу. Попробуйте-ка господ иностранцев разубедить теперь в том, что в прежней России была не только одна каторга и не только одни кабаки.
Печорин покинул Россию в 1835 году. Вскоре после этого Чаадаев произнес в своем известном "философском письме" уничтожающий приговор о прошлом, настоящем и будущем России. Большевистская теорийка о России, как о пустом месте, вытекает тонким ручейком из Чаадаевского письма. Большевистские теорийки, как и сами большевики ведь упали не с неба, ведь не социалистический же аист принес их в корзиночке.
Большевизм это только самая большая поганка, выросшая на навозе русской утопической мысли. Сколько таких поганок выросло до большевиков, сколько существует сейчас вместе с большевиками. Сколько вырастет после падения большевиков, если не будут уничтожены причины, порождающие их
Сегодня сорвал поганку, завтра вырастет другая. Нужно очистить почву от ядовитых семян революционного утопизма. В этом мире ничто не существует само по себе, все связано со всем. Стоит только нарушить взаимность, нарушить установленную свыше гармонию, как все срывается со своих мест, все обрушивается на переступивших роковую черту.
Мы, русские, обладаем слабо развитым чувством меры, слабым чувством реального. Мы, как дети, часто не знаем, что можно и что нельзя делать. Фанатизм же вообще превращал революционеров в слепцов, теряющих чувство ориентировки в окружающем их мире.
Как девочка в одной из сатир Салтыкова-Щедрина, русские революционеры! переставали отличать где лево, где право, что плохо, что хорошо. Единственным критерием их действий, для их морали, им служат их мечты. Как лошадь, у которой надеты наглазники, они видят только впереди.
Но лошадь обладает все же огромным преимуществом перед русскими революционерами. Не имея возможности ничего видеть ни справа, ни слева, лошадь все же видит то, что находится впереди, фанатики же и впереди видят не то, что есть, а только то, что позволит им заметить их тенденциозность.
Чаадаев в своем философском письме дает поразительный пример тенденциозности. Пушкин пишет в октябре 1836 года Чаадаеву, наставнику своей юности, резкую отповедь. Обладая трезвым широким умом и сильно развитым чувством меры, Пушкин понимает, что Чаадаев приходит к неправильным выводам потому, что мерит Россию на европейский аршин, чего делать нельзя, так как каждый великий народ есть органическое, неповторимое явление и мерить его можно его собственной меркой.
Пушкин, конечно, не хуже Чаадаева и Печорина видел все неустройство современной ему Российской действительности, но не будучи ни человеком тенденциозным, ни фанатиком, Пушкин уже сто с лишним лет назад понимал то, чего никогда не могли понять и до сих пор не понимают российские левые. Великий поэт понимал, что России предъявляются такие требования, которые не может выдержать ни одно государство на свете. Пушкин понимал, что Россию мерят на европейский образец, а когда Россия к образцу не подходит, ее объявляют не выдержавшей экзамена.
Пушкин был одним из немногих деятелей русской культуры, обладавший ясным государственным сознанием. Пушкин понимал, что добиваться улучшения жизни в России должно и нужно, но нельзя переступать черту, за которой живая реальная Россия, созданная жертвенным трудом многими поколениями русских людей, приносилась в жертву иллюзорным мечтам и политическому фанатизму… Пушкин лучше, чем кто-либо из его современников, знавший буйство русской натуры, хорошо понимал, что оппозиция к России образованного общества ни к чему другому, как в разрушению России привести не может что и доказали события 1917 года.
Пушкин, хорошо знавший всемирную и русскую историю, был сторонником мысли, хорошо выраженной одним английским государственным деятелем, что "народы управляются только двумя способами либо традицией, либо насилием". Закон, гарантирующий человеку реально возможную в его время свободу, черпает силу в традиции. Закон любого государства опирается на национальные традиции.
МИФ О ПУСТОМ МЕСТЕ
Бой в Крыму, все в дыму ничего не видно.
Народная шутка.
Советская пропаганда склонна изображать дело так, что до октября 1917 году все русское прошлое представляло собою пустое место. История России началась только после Октябрьской революции. Поэтому и летоисчисление ведется от Октябрьской революции.
Представители старых догнивающих русских революционных партий с большевиками не согласны, они считают что история России началась не с Октября 1917 года, а с Февраля 1917 года. А до этого была на просторах Российских тысячу лет только тьма египетская и больше ничего.
Среди тьмы египетской сидели тысячу лет князья, цари и помещики и мучили всех прочих всеми доступными им способами. Всю тысячу с лишним лет до благословенной Февральской революции. И не было за эту тысячу лет никакого просвета, ни одного ясного пятнышка.
У всех других народов национальная история состояла из темных и светлых пятен там были и хорошие национальные вожди и плохие, были люди достойные подражания. А у нас, у русских, ничего не было, а было пустое место. Так пытались и пытаются еще до сих пор изображать наше национальное прошлое представители доблестной революционной интеллигенции со времен декабристов.
Идейные предтечи у большевиков, меньшевиков, эсэров и солидаристов одни и те же. А отсюда, по существу, один и тот же взгляд на российское прошлое, как на знаменитую картинку, которую показывали в старое время владельцы базарных стереоскопов: "Бои в Крыму, все в дыму. Ничего не видно".