— Что?..

— «Светлым», — спокойно повторил Егор Петрович. — Ты сам будешь исполнять свои песни. Вместо Ермака. Понимаешь меня? Ты. Будешь. Вместо. Ермака.

Последние слова он отщёлкал как хлыстом — чётко, звонко, оглушительно.

— Такой шанс выпадает не на миллион и не на десять миллионов, а на все семьдесят четыре. Что скажешь?

— Я… Но… Я… Ведь…

А что ему было сказать?

Нечего. Он пытался, но мыслей в голове не осталось, только скользкие обрывки, как изодранные клочки газеты, брошенные в грязную лужу. Поэтому Славка лишь невнятно что-то мычал, хлопал глазами и нервно чесался.

А Егор Петрович продолжал говорить:

— Я бизнесмен, Слава. Ты — продукт, который будет очень хорошо продаваться. Не только твои песни, но сам ты. И потом, согласись, месть будет гораздо слаще и полновесней, если ты сменишь Ермака на Олимпе? Добрым меня, конечно, трудно назвать. Но так сложились обстоятельства, что я могу воплотиться для тебя в роли доброй феи. Если ты согласишься примерить платье Золушки, разумеется.

Славкины губы свела судорога. Егор Петрович посмотрел на него и вдруг безудержно расхохотался.

— Ты не так меня понял! Оха-хо-ха-ха! К чёрту платье! Аха-аха-хо-о-о! Я совсем про другое! Ох-хе-хо-ха! Видел бы ты своё лицо-о-о-о!

Славка уже почти не сомневался, что бредит.

— Пойдём-ка. Я кое-что тебе покажу.

Егор Петрович резво встал с кресла и, напевая себе под нос Славкину песню, направился в дальний конец кабинета. Славка с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, поплёлся следом. Они остановились возле широкого стеклянного стеллажа.

— Что ты здесь видишь? — спросил Егор Петрович, указывая на полки.

Всего полок было три. И все они были заставлены человеческими фигурками высотой с мужскую ладонь.

Сначала Славке показалось, что перед ним коллекционные солдатики эпохи «старой монархии», выполненные в традиционном стиле «жиру». Первая фигурка, которую он выцепил взглядом, была облачена в тёмно-синий мундир с золотыми эполетами, пуговицами и россыпью крохотных орденов на груди. Рядом стояло ещё несколько человечков в военной униформе. Он уже, было, открыл рот, чтобы озвучить свою версию, когда понял, что перед ним вовсе не солдатики из далёкого прошлого, а самое что ни на есть современное общество.

На самой верхней полке расположились «светлые», представленные не только маршалами и генералами в парадной искусно раскрашенной до мельчайших подробностей униформе. Тут были и промышленники в деловых костюмах, и дамы в пышных кринолинах, и подростки в ярких современных одёжках. Все фигурки были исполнены так мастерски, что при более тщательном рассмотрении можно было разглядеть не только складки на одежде, но и более мелкие детали — морщинки на лицах и ноготки на крохотных пальцах. На тонких розовых запястьях обитателей верхней полки Славка разглядел золотые и серебряные полоски браслетов.

В самом центре этого сверкающего сообщества стоял золотой трон тончайшей работы, на котором восседал, улыбаясь в ухоженную бороду, монарх-президент в белом кителе. А в человечке, стоящем справа от трона, Славка узнал самого Егора Петровича.

— Это же вы! — не удержался от удивлённого возгласа Славка.