— Значит, про запасное колесо ты забыл, а про кинжал на поясе помнил до последнего.

Будто молнией пораженный, кучер отшатнулся назад, поскользнулся на грязной жиже под ногами и плюхнулся пятой точкой в дорожное месиво.

Тяжелый раскат грома оглушил окрестности, а яркая вспышка осветила потемневшее от гнева лицо ведьмака.

— Кто послал? — интонация Азусы изменилась до неузнаваемости. Низкий рычащий голос заставил слугу отползти еще на несколько метров назад и судорожно сглотнуть подступившую к самому горлу тошноту. — Отвечай, кто послал!

— Дык… энто… свои же… Она ж нам столько горестей принесла, вы б знали, милорд, как руки чешутся удавить змею энту подколодную. Право слово, так и чешутся, так и чешутся…

— Что же она вам сделала?

— Дык энто… она ж… она ж…

— Что? Что?! Что она сделала?!

Вены на шее ведьмака раздулись, ноздри затрепетали. Впервые гнев овладел им настолько, что дышать было трудно. Едва сдерживаясь от того, чтобы не всадить кинжал в пошарпанных ножнах мужику в живот, парень всё-таки терпеливо ждал. Ждал, чтобы услышать вменяемый ответ, расставивший бы все точки.

— Не помню, милорд! — отчаянно взвыл слуга. — Всё как в тумане! Как в тумане, милорд!

Крупные дождевые капли забарабанили по его бледному лицу, а очередная яркая вспышка осветила искаженное слепой яростью лицо Азусы.

— А знаешь, почему не помнишь? — хищно ухмыльнулся некромант, наблюдая за жалкими потугами кучера найти объяснение необъяснимому. — Потому что Анна-Мария Понтилат никому ничего не сделала. Ей и самой внушили, что она — чудовище во плоти. Это проклятье… это проклятье — просто глупая насмешка. Чистая, невинная, прекрасная во всем душа вынуждена страдать от чьих-то заблуждений. Как же нелепо…

— Азуса… — тихий голосок графини едва не потонул в новом громовом раскате, но парень услышал. Услышал и резко обернулся.

Замшевые бордовые туфельки утопали в грязи, вода струилась по длинным черным волосам и белоснежным прядям. Дорожное платье облепило стройный стан девушки, а в руках ее… колесо?

— Энн-Мэй, возвращайся в экипаж! — прикрикнул на нее некромант, вновь обретя дар речи, но графиня помотала головой. Брызги с поблескивающих влажных волос полетели в разные стороны.

— Не вернусь, пока ты не прекратишь выставлять меня перед слугами в таком свете! — неожиданно заявила она, перекрикивая разыгравшуюся бурю. — Твои слова — ложь! Я такая, какая есть! И другой быть не хочу!

Продолжая кричать, она приблизилась к раздробленному колесу, опустилась в грязь и принялась отшвыривать деревянные щепки. Изящные пальцы обволокла густая земля вперемешку с песком, а некромант даже не решал сдвинуться с места, завороженный этой странной картиной.

— Пусть ненавидят, пусть боятся, пусть затевают козни за моей спиной, но я не допущу, чтобы мною помыкали! Чтобы мною пользовались, как… как…

— Госпожа, оставьте. Прошу вас, оставьте… — поскуливая, резво пополз кучер к Анне-Марии, но девушка залепила ему такую пощечину, что мужик завалился набок с отпечатком грязной ладони на щеке.

— Поди прочь, собака! Ничего без меня сделать не могут! На эшафот пойдешь, на эшафот! На эшафот!!!