– А ты ничего не путаешь?

– Нет!

Ксения задумалась.

– Хорошо. Предположим, штаны с ботинками – у тебя. И чёрные трусики. Их я тоже не вижу. Ну, а презервативы-то где?

– Они под диваном. Отдельно от упаковок.

– Да? – проронила Ксения. На её лице появилась такая жалобная растерянность, что у Али дрогнуло сердце. Она сочувственно провела своим длинным пальцем по носу Ксении.

– Неужели ты ничего не помнишь?

– Почему? Помню. Кузнецкий мост. Ресторан. Мужики какие-то. Блок. Такси. Дальше – ничего.

– Ты что, в ресторане читала Блока?

– Нет, разумеется! У меня был его портрет, который я днём купила в художественном салоне. А, кстати, вспомнила! Представляешь – меня в такси не пустили с этим портретом!

– С портретом Блока? Как это могло быть?

– Таксист заявил, что он пассажиров с такими рожами не сажает!

– А ты уверена, что он Блока имел в виду?

– А кого ещё? Мы с этим портретом были вдвоём! Я пошла пешком, но вскоре замёрзла и положила Блока на лавку, чтоб взять другое такси.

– И другой таксист тебе ничего не сказал про рожу?

– Конечно, нет! Я ведь положила Блока на лавку. А дальше я уже ничего не помню.

Аля с печалью села за стол и взяла бутылку. Наполнив оба стакана, она с суровостью отчеканила:

– Кто кладёт на лавку Блока, тот останется без сока!

– Нам не требуется сок, если есть вина глоток, – отозвалась Ксения. Тут раздался скрип входной двери. Туман оскалил клыки. Но он их сразу убрал, так как вошли Рита и Лена. Обе они от стужи были румяными. Глядя, как одна снимает пальто, а другая – куртку, Аля сказала:

– Вот кого надо бы вместо Блока на лавочку положить! Курицы мороженые!