– Можешь, – сказала Рита, всё-таки дав ему щелбана, – но только сначала ты должен встретиться с доктором. Завтра ты поедешь к нему. Потом ты позвонишь мне. Я вижу, твой городской телефон имеет определитель. Значит, мой номер у тебя есть. Звони, когда хочешь.
– Я позвоню тебе днём, – пообещал Димка. Рита с дурацкой важностью улыбнулась ему и встала. Он проводил её до двери, помог ей надеть пальто. Она долго думала, целовать его или нет. Решила не целовать, чтоб совесть перед Малявкой была чиста. Но руку ему пожала.
Над городом появилось солнце. Оно было бледно-розовым и не грело совсем. Запустив мотор, Рита прикурила. Потом она взяла телефон и набрала номер.
– Да, Рита, – ответил ей мужской голос.
– Ты сейчас в офисе?
– Да.
– Через полчаса я заеду минут на пять. Я буду без макияжа. Скажи охранникам, чтоб они постарались меня узнать.
– Ты без макияжа? Заедешь на пять минут? Что всё это значит?
– Что меня ждут Елена Троянская и Туман.
– Дивная компания! И какого рода туман тебя ещё ждёт?
– Мужского. Это кабель.
И, убрав мобильник, Рита включила первую передачу. Спешить ей было особо некуда, но она устремилась к центру, как на пожар в главном госархиве литературных рукописей.
Глава девятая
Туман был восточноевропейской овчаркой без родословной. Ксения всем врала, что он – РКФный, но появился после внеплановой вязки. На самом деле, его родители не были никакими клубными медалистами, чемпионами Мира по экстерьеру и выучке. Они были всего лишь уличными рабочими псами, которые охраняли какой-то важный правительственный объект между енисейской тайгой и Полярным кругом. Поскольку там собачек кормили не совсем так, как кормят элитных выставочных красавцев, время от времени приходилось им есть волков. Тумана никто никогда не дрессировал, ибо он достался Ксении Буреломовой. Но он вырос довольно умным, по той же самой причине. Ведь если два существа вместе проживают на площади тридцать восемь квадратных метров, по крайней мере одно из них должно быть вменяемым. По ночам Ксения работала – сочиняла драматургию, стихи и прозу. В восемь утра она выводила пса на прогулку, потом кормила его и ложилась спать. Дверь своей квартиры писательница при этом не запирала, чтоб кто-нибудь захотел войти с целью воровства и был уничтожен. Но Алевтину Абрамову, или, проще говоря, Алю, Туман не атаковал никогда, ибо её цели были иными. Аля обычно сразу будила Ксению Буреломову, и они начинали орать одна на другую, используя непонятные псу слова – Мандельштам, Цветаева, Блок, Есенин, Высоцкий, Ахматова, Гумилёв, Пастернак и тому подобные. Также много звучало и других слов, куда более понятных. В такого рода разборки Туман, как правило, не встревал. Они ему даже нравились, потому что в эти минуты, а лучше сказать – часы, он острее чувствовал глубину своего ума и нравственного развития.
Двадцать первого января Аля заявилась под вечер. Туман лежал одной половиной в кухне, другой – в прихожей. Увидев Алю, он помахал ей хвостом и с многозначительностью зевнул. Это означало, что был какой-то кошмар. Бросив ироничный взгляд в кухню, Аля изобразила иронию всем своим красивым лицом, сняла верхнюю одежду и вошла в комнату. Там она увидала светловолосую голову, одну руку и ноги Ксении, согнутые пятками к двери. Всё остальное было под одеялом.
– Ксения, просыпайся, – громко сказала Аля, – твою квартиру ограбили!
Никакой реакции не последовало. Двадцатидвухлетняя сочинительница шедевров сладко сопела своим длинноватым носиком. Тогда Аля к ней подошла и пощекотала ногтями сперва одну её пятку, потом – другую.
– Ксюха, вставай! Всю квартиру вынесли!
– Ты чего опять здесь орёшь? – возмутилась Ксения, одним махом встав на колени и заморгав большими глазами маленького архангела, – тебе кто позволил сюда войти и орать? Я сплю!