– Нет! – Томас почти кричит. – Я был при дворе короля Венгрии, я говорил с самим императором. Это великие люди, которым все повинуются без ропота и размышлений, вот только они сами умеют сомневаться и размышлять! Они ищут правды! Они спрашивают совета. Это не одно и то же. Этот же король слеп к своим ошибкам и глух к советам других.
– Тише! Тише! – Я беспокойно оглядываюсь по сторонам.
– И каждый год все становится только хуже, – не унимается Томас. – Все его честные советники либо мертвы, либо в изгнании. Он убил всех своих друзей детства. Никто в его окружении не посмеет сказать ему и слова правды. Он вспыльчив и неуправляем.
– Тебе нельзя так говорить…
– Можно! Я должен это сказать, потому что обязан тебя предупредить.
– Предупредить меня? О чем?
Томас делает шаг навстречу мне, но подняв руки, чтобы не дать мне потянуться к нему.
– Не надо. Мне нельзя быть рядом с тобой. Я пришел, только чтобы сказать тебе: он очень опасен. Ты должна быть очень осторожна.
– Я бесконечно осторожна! – восклицаю я. – Ты мне снишься, но я никогда не говорю о тебе. Я не пишу тебе, мы не встречаемся! Я отказалась от тебя, полностью, ради него. Я разбила собственное сердце ради того, чтобы исполнить свой долг.
– Он устанет от тебя, – горько говорит он. – И если ты не дашь ему повода развестись с тобой, то убьет тебя. Просто для того, чтобы от тебя избавиться.
Это предсказание настолько пугающе, что я замираю на месте, словно пораженная молнией.
– Нет, Томас, ты ошибаешься. Он любит меня. Он сделал меня регентом. Он доверяет мне так, как не доверяет никому другому. Я привела его детей ко двору и стала им матерью. Я – исключение. Он никогда не любил своих жен так, как любит меня.
– Это ты ошибаешься, глупая. Он сделал Екатерину Арагонскую регентом, а для Екатерины Говард заказал всенародную службу Благодарения. Он может охладеть за мгновение и убить за неделю.
– Нет, это не так! Не так! – Я качаю головой, как одна из фигурок на моих часах. – Клянусь тебе, он любит меня!
– Он бросил королеву Екатерину в сырой замок, где она и умерла от пренебрежения и плохого ухода, если не от яда, – начинает перечислять Томас. – Он обезглавил Анну по ложному обвинению. Мою сестру он бросил бы в течение года, если б она не родила ему ребенка, но даже тогда он бросил ее умирать в одиночестве! Он казнил бы Анну Клевскую, обвинив ее в измене, если б та не согласилась на развод. Его брак с Екатериной Говард был недействительным, потому что она уже была замужем, поэтому он мог спокойно оставить ее, предав позору, но он предпочел ее казнить. Он просто захотел ее смерти. Он убьет и тебя, когда устанет от тебя. Он убил всех: свою родню, своих друзей и своих жен.
– Предатели должны быть наказаны, – шепчу я.
– Томас Мор не был предателем. Маргарет Поул, кузина короля, тоже им не была. Да она была старухой, ей было шестьдесят семь лет! Епископ Фишер был святым, Томас Кромвель – верным слугой, Роберту Аску и всему Благодатному паломничеству было даровано королевское помилование. Екатерина Говард являлась еще ребенком, Джейн Рошфорд была безумна. И он изменил закон так, чтобы получить право казнить безумных! Только ради того, чтобы ее обезглавить.
Я дрожу словно в лихорадке. Мне приходится сжать челюсти, чтобы не стучать зубами.
– Что ты говоришь? Томас, что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать только то, что ты уже и без того знаешь. Он безумен, Екатерина. И безумен уже долгие годы. Мы принесли присягу сумасшедшему. И каждый год он становится все безумнее и опаснее. Ни у кого из нас нет защиты от его капризов. Я видел это. Я наконец-то прозрел во Франции, потому что до этого тоже был слеп. Он убийца, и ты станешь его очередной жертвой.