— Ты что думаешь, я знаю, где он живет?
— Нет, не думаю. Но может, ты знаешь людей, которые с ним тусуются? Может, кто-то из его друзей сейчас в условном заключении? Это бы мне помогло.
Шиман откинулся на стуле и немного подумал перед тем, как ответить.
— Извини, но я не смогу тебе назвать никаких имен, — наконец признался он. — Слишком поздно мне становиться стукачом. Если бы я знал, где Беббит, то сказал бы. Но назвать парней, которые с ним тусуются? Ты же их будешь раскалывать! Меня и Луи слишком долго прижимали. Все: и соседи, и офицеры, контролирующие условное заключение, и государственная медицинская служба, и медсестры «скорой помощи», и домовладельцы. Я не хочу, чтобы на моей совести был хотя бы один человек, которого я заложил.
— Да никого прижимать я не собираюсь!
— Ну, не надо.
Мудроу усмехнулся.
— Хорошо, но должен же быть какой-то выход?
— Всегда есть выход. Выход есть всегда. Поэтому ты здесь. — Шиман поднял голову. — На этой неделе я не буду работать, потому что у меня сейчас просто нет сил перевозить эти пакеты. Значит, будет время, чтобы все как следует разузнать. Понимаешь, во всем доме только улыбка Сильвии Кауфман меня не оскорбляла. Этого достаточно, чтобы взять на крючок сукина сына Морриса Беббита, даже если бы я тебе ничего не был должен. А я признаю, что должен. Да и не сидеть же без дела, все равно работать я сейчас не могу.
Глава 29
Марек Ножовски на соревнованиях пользовался своим обычным ружьем. Из него он попадал в мишень с точностью до полдюйма. Но Марек не был уверен, что спортивное ружье 22-го калибра сгодится, чтобы застрелить из него Мартина Бленкса. По крайней мере, не со ста двадцати ярдов, тем более если цель будет двигаться. При этих условиях вне конкуренции снайперская винтовка с двадцатишестидюймовым стволом, снабженная оптическим прицелом, к которой подходят патроны калибра четыреста пятьдесят восемь от винчестера (одного такого патрона достаточно, чтобы уложить слона, несущегося на стрелка, хотя за последнее время столь захватывающие ситуации случались не так уж часто). Это ружье и на расстоянии двухсот ярдов в ураганную погоду било абсолютно точно. Конечно, владеть таким оружием мог только исключительный человек. Многие ли могли себе это позволить? Марек приобрел винтовку за четыре тысячи долларов. Одна только отделка из орехового дерева, заказанная во Франции, стоила ему больше тысячи баксов.
Естественно, идиоты вроде Мартина Бленкса просто усмехнутся: «Что, один выстрел за один раз? Да вы издеваетесь надо мной?» Но именно те, кто предпочитал стрелять из движущегося автомобиля, пользуясь полуавтоматическим (или, упаси Господь, полностью автоматическим) оружием, никогда не интересовали Марека Ножовски. Марек слишком заботился о стиле. Он был убежден: без стиля жизнь совершенно невыносима. В свое время он достаточно насмотрелся на боль и унижения и никогда к ним не вернется! Никогда! Лучшей порукой тому, с его точки зрения, служили в равных пропорциях твердость характера и гордость. Он никому не прощал обид. Поскольку Мартин Бленкс запугивал людей как раз стрельбой из движущегося автомобиля, ему и в голову не придет остерегаться другого способа покушения на его жизнь. Это великолепно совпадало с целями и методами Марека Ножовски.
Пока Марек Ножовски устраивался среди мусора в пустующем здании неподалеку от дома, где жил Мартин Бленкс, тот сидел на кухне своей квартиры в обществе Мухаммеда Латифа и его сестры Лили Браун. Бленкс обсуждат с ними необъяснимое спасение Стенли Мудроу. Он ничего не знал о Катерине Николис и предательской водяной постели, и поэтому то, что бывший полицейский остался жив, казалось Бленксу одним из чудес, о которых в детстве ему рассказывали монашки. Навязчивая идея Бленкса убрать Стенли Мудроу совсем не удивляла Латифа. Он вырос в районе седьмого участка в восточной части города и очень хорошо знал этого здоровенного полицейского с мордой кирпичного цвета. Самому Латифу уж никак не хотелось попадаться Стенли Мудроу на узенькой дорожке, тем более Мудроу охотился именно за Бленксом, замешанным в преступлении, к которому Латиф не имел никакого отношения.
— Я тут кое-что узнала об этой истории, — сказала Лили Браун. Ее роль в операции «Латиф — Бленкс» заключалась в связи с дилерами, живущими в «Джексон Армз». — Так ты что, выбрал для этого дела белых парней? Да, Марти? Все и полетело к чертям собачьим! — Лили громко хмыкнула. Она презирала белых, делая исключение только для Мартина Бленкса, который в тюрьме помогал ее брату.
— Но почему? — удивился Бленкс. — У этих идиотов были «узи», а полицейский находился всего лишь в двадцати футах от них. Как можно промахнуться? Я спрашиваю, как?
— Ходит слушок, — продолжала Лили, — что у этих парней мозги не в голове, а совсем в другом месте. — Она затряслась от смеха. — Да, вот так, Марти! Твои парни оказались сексуальными маньяками, а никакими не стрелками! Они прихватили с собой белую суку, чтобы скоротать время. Когда началась перестрелка, она вылетела из машины, как будто черт поджаривал ей задницу! У твоих ребят от этого крыша поехала. Они настолько свихнулись, Марти, что вместо полицейского пришили свою суку.
Латиф, любивший Бленкса как брата родного, все же не упустил возможности подшутить над ним.
— Да надо благодарить Господа, что всех этих идиотов пристрелили. Если бы хоть один из них остался жив, Мудроу сейчас был бы уже здесь.
Бленкс посмотрел на своего партнера и улыбнулся.