— Четвертой, в основном четвертой! — поправил я. — А нам нужно дерево! Поняли? Дерево!

Старшина шестой децимы на секунду замер в ступоре, а потом до него дошло.

— Сейчас! — крикнул он. — Сейчас сделаем!

Он как раз был вооружен боевым топором, и подскочив к подходящему молодому дереву, в несколько ударов подрубил его с одной стороны. Затем рубанул с другой, и навалился на ствол, чтоб крона пошла точно в сторону камня.

— Пятая децима — рассту-у-пись!

Мы отскочили от входа. Старшина и трое его бойцов подхватили дерево и с разбегу воткнули его в пещеру кроной вперед.

— Молодцы, ребята! — проревел Креппер. — А теперь давайте добьем выродков! Никакой жалости!

Да уж какая тут жалость… У меня не хватало сил даже себя пожалеть. Не радовали ни улучшившиеся навыки, ни новые достижения, ни только что полученный девятнадцатый уровень.

Комель дерева трясся и дергался — вендиго в пещере пытались вытолкнуть внезапно образовавшуюся на их пути преграду наружу или пролезть между ветвями. Да не такое это простое дело, когда нет ни топоров, ни ножей.

— Пент, Скип, Друвайер! — сказал я. — Вы все равно ранены — дежурьте здесь, следите за деревом. Когда вендиго верхние ветки обломают, пихайте его глубже. Пролезет кто… сами понимаете. Остальные — за мной!

Через пять минут мы полностью зачистили стоянку. Возвращаясь к пещере, я чувствовал себя так, что хоть сейчас ложись и помирай. Нет, как хотите, надо подкрепиться. И теперь-то вид разбросанных всюду кишок и лежащих отдельно от тел голов и конечностей меня не смутит ничуть. Только сесть бы куда? А-а-а, вот подходящая куча трупов.

— Эко тебя скрутило! — криво ухмыльнулся Креппер. — Ладно, сиди здесь с остальными доходягами.

Он отобрал из всех децим восемь наиболее боеспособных рекрутов, не получивших ранений или заработавших легкие. С этой командой он выдернул дерево из пещеры и принялся за истребление оставшихся вендиго. Те лезли через быстро увеличивавшуюся в размерах гору мертвецов перед входом, и тут же попадали под удары мечей, топоров и палиц. Мы жевали сухпай, запивали его вином, глотали снадобья от укусов и равнодушно смотрели на истребление людоедов. Наконец даже самые тупые и отчаянные из сидевших под землей вендиго сообразили, что на поверхности их ничего хорошего не ждет. Они рычали, завывали, визжали от злости, но наружу вылезать прекратили. Между тем требовалось уничтожить их до последнего, а просто завалить вход камнями Креппер отказался.

— Ненадежно, — сказал он. — Вдруг внизу не везде скала? Пророют дырку в обход завала — когтищи-то вон какие.

— Надо костер перед входом развести и накидать в него травы, — предложил кто-то.

— Неизвестно, пойдет ли дым в пещеру, — возразил Креппер. — А пробовать да проверять — только время терять. Лучше просто спустимся туда и всех убьем. Кто со мной? Нужны двое. Только силы свои не переоцените. Иначе там внизу и останетесь.

Вызвались Хеджай и орк из второй децимы. Насколько я понял, у обоих в какой-то мере была развита способность видеть в темноте.

— Отлично, — сказал Креппер. — Я пойду первым, вы за мной. Когда окажемся в пещере, будете меня прикрывать, пока не выбьем всех взрослых. Затем вырежем младенцев. Раз это не просто стоянка, а стойбище, их там будет полно. Еще раз — вы точно готовы сделать все что требуется?

Хеджай и орк молча кивнули.

«Мясники», — невольно подумал я. Секунду назад казалось, что из меня не выжать ни единой эмоции, хоть весь мир рухни, но при мысли о том, что случится в пещере, мне стало нехорошо. Даже пропал появившийся было аппетит. И что тут с собой поделаешь? И надо ли стараться? Геноцид — он и есть геноцид, кому бы его ни учиняли. Можно сколько хочешь убеждать себя в необходимости истребления вендиго — ведь они людей едят. Да только они не виноваты, что такие. И по-хорошему следовало бы устроить геноцид не им, а тем, кто придумал этот мир-игру.