«Он говорил связно и спокойно. Он удивлен и возмущен (что может вызвать новый приступ) тем, что его здесь держат взаперти и лишили свободы. Он хочет выписаться из больницы и вернуться домой. “Сейчас я могу снова начать работать, – сказал он. – Почему меня здесь держат, как заключенного?”… Он даже хотел отправить вам телеграмму с просьбой приехать. Когда я уходил, он стал очень грустным, и мне было обидно, оттого что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить его участь»30.
Тео готовился к свадьбе, и в галерее у него настала самая рабочая пора. Он не мог уехать. Стресс, который он ощущал, чувствуется по тону его писем Йоханне. Поездка в Арль в общей сложности займет три дня, но он никак не мог выделить это время. Тео пришлось доверить благополучие своего брата людям, которых он встречал один раз в жизни. Тео не считал, что Винсент может спокойно продолжать жить в Желтом доме. Оставалось одно: сдать брата в сумасшедший дом.
В этой кризисной ситуации Тео поддержали его друзья. В письмах невесте он упоминает трех друзей, которые ему помогали: своего будущего шурина Андриеса Бонгера, художника Эдгара Дега, который регулярно заходил к Тео, потому что услышал о том, что произошло с Винсентом в Арле, от своего близкого друга арт-дилера Альфонса Портье, жившего в одном доме с Тео. Нам также известно, что Гоген (остановившийся на другом конце города у своего друга Шуффенекера) тоже навещал Тео, но, как часто, неизвестно31. По крайней мере, Гоген узнал от Тео, что Винсент «умывался» из ящика с углем, потому что потом пересказал этот эпизод Эмилю Бернару, который, в свою очередь, пересказал его другим.
31 декабря Тео получил письмо от своей матери, в котором она писала:
«О, Тео, какое горе! Бедный мальчик! Я надеялась, что все идет хорошо, и думала, что он может спокойно посвятить себя работе!…Тео, что же нас ждет, как все повернется? Из того, что ты мне пишешь, я понимаю, что в его голове чего-то не хватает или у него с головой что-то не так. Бедняжка, мне кажется, что он всегда был болен, и все, что ему и нам приходится выносить, является последствиями этой болезни. Бедный брат Винсента, милый и дорогой Тео, ты очень волновался и переживал за него. Твоя любовь оказалась тяжелой ношей, ты и на этот раз сделал все, что мог… О, Тео, неужели этот год закончится так катастрофически плохо?»32
17. «Одинокий в море грусти»
Мэр города и главврач городской больницы, которые должны были подписать документы на перевод Винсента в сумасшедший дом, вышли на работу после праздников 2 января. Несмотря на то что свидетельство о психическом расстройстве было подготовлено, мэр его не подписал. Мэр не подписал также приказ о переводе пациента в сумасшедший дом в Экс-ан-Провансе, хотя и этот документ был также составлен1. Эти документы не были подписаны потому, что пациент чудесным образом выздоровел. 3 января 1889 года Жозеф Рулен послал Тео телеграмму и письмо, в которых сообщал, что Винсент «чувствует себя лучше по сравнению с периодом, предшествующим злосчастному инциденту», и что «его психическое состояние нормализовалось»2.
Вскоре и Винсент написал своему брату, что чувствует себя гораздо лучше: «Я пробуду в больнице еще несколько дней и планирую спокойно вернуться домой. Прошу тебя лишь об одном: не волнуйся, потому что от этого у меня самого будет слишком много волнений»3.
Несмотря на то что Винсента еще не выписали из больницы, 4 января ему разрешили на некоторое время зайти в Желтый дом, в котором он не был с 24 декабря. Вот как писал об этом Рулен в письме Тео: «Он был рад снова увидеть картины. Мы провели с ним четыре часа. Он полностью излечился, это просто удивительно»4. По описаниям Рулена посещение Желтого дома прошло гладко, но наверняка Винсент чувствовал себя довольно странно в обстановке, в которой у него случился нервный срыв. Если бы с ним тогда не было Рулена, художник наверняка чувствовал бы себя не так спокойно. С тех пор как в доме была полиция, в него никто не входил. На стенах была засохшая кровь, на полу валялись пропитанные засохшей кровью тряпки, постельное белье на кровати Винсента на втором этаже тоже было перепачкано кровью5.
Тео, Винсент и доктор Рей стремились не раздувать кровавые подробности драмы, объясняя ее временным помутнением рассудка, «вопросом личного характера»6, как сказал художник доктору Рею. Не было проведено расследования (по крайней мере, не осталось никаких документов, указывающих на его проведение) с целью установить причину, по которой Ван Гог отрезал себе ухо. В наши дни с Винсентом обязательно бы работали психиатры, чтобы попытаться установить причину нервного срыва, но в 1888 году доктора были вполне довольны тем, что кризис миновал, и лишних вопросов не задавали. Как только Ван Гог почувствовал себя лучше, он незамедлительно написал письма Тео, матери и сестре, в которых признавался в том, что у него был нервный срыв, но при этом преуменьшал серьезность пережитого им кризиса. Судя по письмам, художника больше волновало то, что он доставил Тео массу неудобств:
«Мой дорогой брат, очень сожалею о том, что тебе пришлось совершить это путешествие, и мне бы очень хотелось, чтобы ты избежал всех неудобств, с которыми оно было связано. Ничего плохого со мной не случилось, поэтому не стоило тебе себя утруждать»7.
В своем первом письме Тео, написанном после драмы 23 декабря, Винсент пишет про Гогена: «А теперь давай обсудим нашего друга Гогена. Испугал ли я его своими действиями? Почему он мне не пишет? Скорее всего, он уехал вместе с тобой… Возможно, в Париже ему больше нравится, чем здесь. Попроси Гогена мне написать, и скажи, что я о нем думаю»8. Ван Гог все еще считал Гогена своим другом, что становится очевидным из его письма художнику, написанному в начале января:
«Пользуюсь возможностью, которую я получил благодаря тому, что меня впервые на некоторое время выпустили из больницы. Пишу Вам, чтобы выразить свои искренние уверения в моей дружбе. Я много думал о вас, лежа в больнице, даже тогда, когда у меня был жар и я чувствовал себя очень слабым… Уверяю Вас, что в этом лучшем из миров не существует зла, и все, что случается, случается к лучшему. Мне хотелось бы, чтобы Вы… воздержались от плохих слов о нашем бедном Желтом доме до тех пор, пока мы все это тщательно не обдумаем. Жду ответа»9.
По тону и содержанию письма можно констатировать, что Винсент чувствовал себя тогда очень слабым. Он хотел показать свои дружеские чувства, он хотел услышать уверения в том, что после пережитых сложностей и страданий у них с Гогеном ничего не потеряно.
В письме Тео содержится только позитивная информация (за исключением того, что Винсент укоряет брата за его приезд в Арль), и надеющийся на светлое будущее художник приводит цитату из Вольтера: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров»10.
В письмах матери и сестре Винсент еще сильнее старается преуменьшить масштабы случившейся с ним трагедии и даже пишет о том, что пребывание в больнице может дать ему возможность найти новых клиентов и получить заказ: «Мне… возможно, придется нарисовать несколько портретов». Сложно сказать, чем объясняется такая позиция, – самообманом, надеждой или отрицанием реальности и нежеланием смотреть фактам в глаза, но Винсент пытается изобразить свой нервный срыв сущим пустяком, «который даже не стоит того, чтобы я вам о нем рассказывал»11.
7 января, через две недели после того, как он попал в больницу, Винсента выписали. Он отметил это событие ужином с Жозефом Руленом, который потом написал письма Тео и сестре художника с сообщением о том, что Винсент вернулся домой, и уверениями в том, что тот чувствует себя хорошо12. Винсент продолжал преуменьшать значение и масштаб своего нервного срыва и писал Тео: «Как же я сожалею о том, что доставил тебе столько неудобств такой мелочью, прости меня»13. Несмотря на эти уверения, начать жить нормальной жизнью оказалось намного сложнее, чем Винсент предполагал.
После возвращения в Желтый дом у художника началась бессонница, а когда ему удавалось заснуть, его мучили ночные кошмары. «Самое страшное – это бессонница, Доктор про нее мне ничего не говорил, и я пока к нему с этой проблемой не обращался. Пытаюсь побороть эту проблему сам… Мне было очень страшно засыпать в доме в одиночестве, и я переживал по поводу того, что не смогу заснуть». Ван Гог продолжает: «Страдания в больнице… были ужасными, но все же, несмотря на то что я был совсем без чувств, могу сообщить тебе любопытную деталь – я часто думал о Дега»14. Далее Винсент просит Тео сказать Дега, который был для Винсента примером для подражания, что «тот не должен верить Гогену, если Гоген слишком быстро положительно отзовется о моих картинах, которые я нарисовал под влиянием болезни»15.
Ван Гог должен был вернуться к нормальной жизни, должен был есть, спать и рисовать, однако через несколько дней после возвращения из больницы он получает дурные известия, о которых рассказал в письме Тео:
«Мне только что сообщили, что, пока я лежал в больнице, владелец дома, судя по всему, подписал контракт с владельцем табачного магазина и собирается отказать мне и отдать дом владельцу “табачки”»16.