— Юрка, погоди, не стреляй! Детишек зацепишь! — крикнул Борзов.

— Ну, гад гитлеровский, — сказал Юрка. — Лежи, Николаич, я в обход возьму сволочь…

Юрка вскочил и успел сделать несколько шагов до ближней сосны.

Длинная очередь ударила от дома… Юрка обхватил сосну… И упал навзничь…

— Юрка!.. Да ты… да что ты?!

Борзов дал очередь — и темная немецкая каска ткнулась в асфальт…

Он лежал рядом с Юркой…

— Юра… за… зацепило, Юра?

— Глаза… плохие…

Белесые брови Юрки дрогнули и замерли.

Было тихо.

Упала с ветки шишка, стукнулась о сапог Юрки…

Борзов сидел возле мертвого Юрки и держал в замерзшей ладони шишку.

По широкому бетонному крыльцу двухэтажного особняка, пятясь от двери, торопливо водила тряпкой маленькая девушка в гимнастерке.

Она оглянулась на подходивших к крыльцу Рокоссовского и Никишова, бросила тряпку в зеленое ведро, подхватила его и юркнула в высокую дверь из матового стекла.

Рокоссовский улыбнулся, пошаркал подошвами сапог по мокрому обрывку полы немецкой солдатской шипели, что лежала перед нижней ступенькой.

— Зина старалась?

— Она, — засмеялся Никишов.

— Любят в Седьмой ударной пыль в глаза пускать…

— Это Зинаида по своей инициативе крылечко вымыла — в честь командующего фронтом.