– Царь просит помощи, – подал голос эфор по имени Ипполит, мужчина средних лет с мясистым лицом, которое по левой щеке пересекал глубокий шрам, «подарок» аргивцев, – персы атакуют его непрерывно.

«Второй враг царя среди новых эфоров, – как-то отстраненно отметил про себя Тарас, скользнув взглядом по колоннам и пылавшим жаровням, – о нем отец тоже предупреждал меня».

– Мы отправим в Дельфы еще одну армию, которая будет готова через три дня. Ты вернешься к царю вместе с ней, – закончил он излагать хорошие новости, – и поможешь своим грозным копьем сокрушить персов.

«С баллистами сокрушить их было бы гораздо легче, – с горечью подумал Тарас, силясь скрыть свое разочарование и запахиваясь в алый плащ, – одним копьем против такой толпы много не навоюешь, будь ты хоть трижды герой Спарты».

Но вслух ответил с подобающей учтивостью:

– Мы прогоним персов или все умрем на поле боя. Другой судьбы у спартанцев нет.

– Возвращайся с победой и помни, – кивнул на это Фидий, ухмыльнувшись с видом полного превосходства над собеседником – что отныне ты забудешь про свои огненные горшки. Если у тебя остались еще готовые повозки – ты уничтожишь их, повинуясь приказу. А прибыв в Дельфы, передашь царю Леониду нашу волю.

Тарас позволил себе лишь секунду сдерживать этот взгляд – холодный и умный, гипнотизирующий, как у змеи – и затем быстро отвел глаза в сторону. Иначе его уличили бы в дерзости.

«Да ты искренне стремишься властвовать над царями, – подумал Тарас при этом, – как и еще двое. Мало друзей осталось у Леонида среди эфоров. Ну да ничего, царем становятся на всю жизнь, а вас через год уже не будет».

Впрочем, это соображение мало успокоило Гисандра. Этот год еще предстояло прожить. Война с Персией была в самом разгаре, и чем она закончится, не знал никто. За год эфоры вполне могли сильно изменить судьбу самого Леонида и всех его приближенных, что отнюдь не радовало Тараса. Так что сейчас никто, кроме самого Аполлона, не мог предугадать финала этой истории.

Тарас вновь поймал на себе пронизывающий взгляд Фидия и почувствовал, что тот не верит ему до конца. «Не зря же Фидий стал эфором. Дураков здесь не держат. Значит, будут следить, – решил Тарас, направляясь к выходу и поправляя застежку шлема, – если уже не следят. Надо будет вести себя осторожнее. Впрочем, первым делом надо все обсудить с отцом и пифием, а там видно будет».

– Гисандр! – окликнул его у самого выхода третий эфор, молчавший до сих пор.

Тарас остановился, как вкопанный. Этого эфора звали Тидей, и он был, пожалуй, единственным другом царя в новом составе эфората.

– Не забудь, что ты должен принести очистительные жертвы и готовиться к выступлению в поход вместе со второй армией, – проговорил Тидей, не вставая с места, – где бы ты ни провел ближайшие три дня, тебе надлежит вернуться в Спарту в срок.

Это было явно излишним напоминанием, Тарас отлично знал, что ему следует делать согласно обычаям Лакедемона перед походом. А очистительные жертвы предлагалось провести из-за того, что он согрешил в глазах общины, замахнувшись на промысел богов. Выступать на новую битву он мог, лишь очистившись от этой скверны свободомыслия. Но Гисандр понял и тайный смысл сказанного. Тидей привлек его внимание, чтобы напомнить – у царя все же есть друг среди эфоров.

– Я исполню все обычаи, – подтвердил Тарас, слегка наклонив голову в шлеме с красным гребнем, – и вовремя вернусь в расположение армии.

– Ступай, – царственным жестом отпустил его Фидий, – мы сказали все.

Если бы мог, Тарас с большим удовольствием выматерился бы по-русски, едва оказавшись на улице. Но здесь стояли охранники, а кроме того, несколько членов герусии наблюдали за ним, когда он покидал эти неуютные стены. Поэтому Тарас бодрым шагом прошествовал мимо небольшого скопления людей и направился к выходу из города. Лишь там, оказавшись на окраине, он громко выругался и послал эфоров ко всем чертям, каких только знал. Особенно досталось Фидию.

– Вот надменная сволочь, – ругался Тарас, пружинящим шагом передвигаясь в сторону отцовского имения, – ведет себя так, словно это он царь, а Леонид у него на побегушках.

Он ругался вслух почти всю дорогу, дав выход накипевшим за время долгожданной аудиенции чувствам, и успокоился лишь тогда, когда завидел поля родного имения, где велел дожидаться себя своим «спецназовцам». Все они были здесь. Отца, однако, на месте не оказалось. Как сообщил Панорм, встретивший его у порога, геронт Поликарх еще вчера немедленно отбыл по приказанию эфоров с проверкой в южные области Спарты, откуда должен был вернуться не раньше чем через пять дней.