Они сидели у Дуссандера на веранде под безоблачным улыбающимся небом. На Тодде были джинсы, кеды и футболка «Литтл лиг». Дуссандер был одет в серую мешковатую рубашку и брюки цвета хаки на подтяжках, — брюки пропойцы, — как презрительно называл их про себя Тодд. Они имели такой вид, словно их достали из коробки на заднем дворе магазина Армии спасения, что в центре города. Тодду хотелось, чтобы Дуссандер лучше одевался дома. Это портило все удовольствие.

Оба ели гамбургеры, которые Тодд привозил на велосипеде, изо всех сил крутя педали, чтобы гамбургеры не остыли. Тодд потягивал кока-колу через соломинку, перед Дуссандером стоял стакан с виски.

Голос старика то возвышался, то затихал — бесцветный, неуверенный, иногда еле слышный. Его выцветшие голубые глаза с красными прожилками все время бегали. Со стороны казалось, что это дедушка передает внуку жизненный опыт.

— Вот и все, что я помню, — закончил Дуссандер и откусил огромный кусок сэндвича. Секретный соус Макдональдса потек у него по подбородку.

— Ну постарайтесь, вспомните еще что-нибудь, — мягко попросил Тодд.

Дуссандер сделал большой глоток.

— Робы делались из бумаги, — сказал он, наконец, почти проворчал. — Когда один узник умирал, робу передавали другому, если ее еще можно было носить. Иногда одну и ту же робу носили до сорока человек. Я получал высокие оценки за бережливость.

— От Глюка?

— От Гиммлера.

— Но в Патине была швейная фабрика. Вы мне об этом говорили на прошлой неделе. Почему вы там не шили робы? Заключенные сами могли бы это делать.

— На фабрике в Патине шили форму для немецких солдат. А что касается нас… — Дуссандер на мгновение умолк, но потом заставил себя продолжать. — Мы не занимались перевоспитанием, — закончил он.

Лицо Тодда осветилось широкой улыбкой.

— Может, хватит на сегодня? Пожалуйста. У меня уже в горле першит.

— Вам не следует столько курить, — сказал Тодд, продолжая улыбаться. — Расскажите еще об униформе.

— О чьей? Заключенных или СС? — Дуссандер покорился.

Улыбаясь, Тодд ответил:

— И о той, и о другой.