В следующем, 1927 году младшая дочь Марта Ли вышла замуж за Чарльза Фостера Батчелдера, инженера из Гарварда, которого Джордж Глесснер нанял для реконструкции резервуара с водой в поместье «Рокс». Батчелдеры обосновались в штате Мэн.
Когда дети успешно зажили собственной жизнью, Ли потребовалось место, где она могла бы остановиться в Чикаго, когда навещала родителей или занималась делами в городе. В 1928 году она купила 12-комнатную квартиру в современном здании на Лейк-Шор-драйв за 55 тысяч долларов (около 800 тысяч долларов в наше время).
В начале января 1929 года Джордж Глесснер, брат Ли, почувствовал себя плохо: боль в нижней части живота, жар и общее недомогание. Ему поставили диагноз «острый аппендицит» и положили в больницу в Конкорде. Операция по удалению воспаленного аппендикса прошла успешно, но в период реабилитации у Джорджа началась пневмония, и он умер. Ему было 57 лет.
Период после смерти брата был очень тяжелым для Ли. Она оказалась еще дальше от своей семьи. Сын и дочери выросли и завели собственных детей. Ей было нечем занять себя после закрытия «Белой школы». Уход настолько близкого человека часто приводит к размышлениям о смерти, о том, что мы оставим после себя, покинув мирскую обитель. Ли погрузилась в меланхолию, страдала от одиночества и неприкаянности.
Вдобавок ей пришлось отправиться в Бостон для лечения в Центральной больнице Массачусетса. Чем она болела, неизвестно, но некая хирургическая процедура потребовала длительного восстановления в «Филипс-Хаус», больничном отделении класса люкс[138]. Во время своего открытия в 1917 году восьмиэтажный «Филипс-Хаус» был передовым проектом. Богатые люди не хотели жить в общих палатах, принятых в то время, предпочитая проходить процедуры на дому, в арендованных помещениях, предлагающих услуги медсестер, или в номерах отелей. В таком, например, Ли удалили миндалины. Но с тех пор медицинский уход сильно изменился. Если пациенты могли себе позволить определенные траты, им больше не приходилось стерилизовать хирургические инструменты на кухонных плитах. Теперь клиники предлагали новейшие услуги анестезии, асептической хирургии и современных технологий. В «Филипс-Хаус» были со вкусом обставленные палаты. Огражденная крыша и веранда на северной стороне здания позволяли пациентам наслаждаться солнцем и свежим воздухом во время лечения.
Пятидесятипятилетняя Ли провела в клинике много времени в 1929 году. По совпадению ее старый друг Джордж Берджесс Маграт был госпитализирован в «Филипс-Хаус» примерно в то же время. Она не могла предвидеть, что время реабилитации, проведенное в компании Маграта, окажется поворотным моментом в ее жизни и приведет к созданию труда, который станет ее наследием.
Судмедэксперт страдал от тяжелой инфекции и воспаления, поразившего обе его кисти. Это было следствием проблем с кровообращением, вызванных отказом печени, постоянным воздействием формальдегида и сильных дезинфицирующих средств. Джордж уже в третий раз попадал в «Филипс-Хаус» из-за своих искалеченных рук. Ситуация была очень тяжелой и могла привести к ампутации.
Ли и Маграт восстановили свою дружбу в те дни. Они проводили бесконечные часы, навещая друг друга и беседуя, часто сидя вместе в креслах-качалках на веранде с видом на реку Чарльз. Они вспоминали давно прошедшие дни: «Рокс», Всемирную выставку 1893 года, истории их молодости. Говорили о музыке, живописи и литературе, а еще — о судебно-медицинской карьере Маграта. Мир Джорджа казался Ли бесконечно завораживающим. Его истории были гораздо интереснее, чем обычные беседы женщин ее социального круга. Маграт был увлечен важными, значительными темами: жизнью и смертью, преступлением и справедливостью. Ли знала, что мир был несправедлив и часто жесток. Маграт помогал находить порядок в хаосе, помогал дать ответ на самый мучительный для человека вопрос: почему мы умираем.
«Он рассказывал мне о многих интересных делах, но никогда не касался тех, что еще не были расследованы, так как, по его словам, был слугой народа, а его работа — найти правду и упорно ее придерживаться, — вспоминала Ли. — Он не выдавал информацию прессе, пока шло расследование или судебное заседание, но газетчики из-за этого не становились его врагами»[139].
Маграт рассказывал яркие, увлекательные истории, полные напряжения, эмоций и время от времени черного юмора[140]. Например, о деле пожилого человека, которого нашли мертвым в номере на шестом этаже бостонского отеля, где он сидел в большом кресле у открытого окна. На четвертом этаже гостиницы вспыхнул пожар, персонал отеля проверял постояльцев, и тогда-то обнаружилось тело. Но возгорание было небольшим, всего в одной комнате, из-за дыма старик не мог задохнуться. Возле тела нашли маленький металлический контейнер с остатками неизвестного вещества.
Маграт выяснил, что мужчина был химиком на пенсии. Он смертельно боялся огня, так как в юности обгорел почти до смерти. Чтобы избежать такой судьбы, он всегда носил с собой маленький сосуд с аконитом — быстродействующим ядом, который получают из волчьей ягоды. Почувствовав запах дыма и увидев огонь, вырывавшийся из окна, он решил, что пришел его смертный час. Старик принял аконит, предпочтя смерть от яда смерти в огне или удушью, хотя на самом деле ему ничто не угрожало.
Другая история, которую Маграт часто рассказывал, касалась убийства Флоренс Смолл[141]. Ее муж, Фредерик Смолл, считал, что он придумал идеальный план преступления, и ему действительно почти удалось уйти от ответственности. «Я считаю это одним из самых замечательных моих дел», — сказал Маграт, которого попросила о помощи полиция штата Нью-Гэмпшир[142].
28 сентября 1916 года тело 37-летней Флоренс Смолл нашли на пепелище ее дома в Оссипи. Она обгорела до неузнаваемости, температура была настолько высокой, что некоторые кости даже раскрошились.
Фредерика Смолла не было дома, когда начался пожар, он с друзьями ходил в кино в Бостоне. Шофер, который отвозил Смолла на железнодорожную станцию, сказал, что видел, как он попрощался через открытую дверь с женой, но не видел саму миссис Смолл и не слышал ее ответ. Пожар начался семь часов спустя. Некоторые вещи в поведении Смолла вызвали подозрения полиции. Пара недавно приобрела страховку, по которой супругу причиталось 20 тысяч долларов. Был внесен только первичный платеж.
Когда Маграт спросил Смолла, какому похоронному бюро передать тело жены после вскрытия, тот ответил криминалисту: «Разве там осталось, что класть в гроб?»
Скаредность Фредерика Смолла в конечном счете его и погубила. Он плохо ухаживал за домом, подвал был затоплен. Во время пожара кровать, на которой лежала Флоренс Смолл, прожгла пол спальни, тело упало в подвал, залитый стоячей водой, и сохранилось.
Во время вскрытия Маграт обнаружил, что у Флоренс Смолл на шее был туго затянут шнур. Ее череп был расколот, и ей также выстрелили в голову. Дополнительные доказательства были найдены в руинах, оставшихся после пожара: револьвер, зажигательная свеча, провода и обгоревший будильник. Маграт заметил и кое-что необычное — чугунную плиту с участками расплавленного металла на поверхности.
Эти мелкие повреждения показывали, «что на плиту попал фонтан расплавленного металла. Ни чугун, ни сталь не плавятся в огне обычного домашнего пожара»[143].
Эксперт искал, что могло вызвать столь интенсивное пламя, и нашел следы термитной смеси — серого горючего порошка, который используют для плавки стали. Ему пришло в голову, что кто-то рассыпал смесь по телу Флоренс Смолл, по кровати и полу спальни, и установил будильник, чтобы воспламенить материал.
Смолл отрицал свою вину. Он утверждал, что жена была жива, когда он уходил из дома. «Ее убил дровосек», — заявил он. Но в его версию не поверили, и Смолла обвинили в убийстве.