Используя пилу с широким плоским лезвием, Маграт сделал прорезь по окружности головы, затем постучал молотком по долоту, чтобы отделить свод черепа, напоминающий чашу. После вскрытия мозг лежал в своей белесой оболочке. Маграт провел кончиком скальпеля вокруг отверстия в черепе, перерезая черепные нервы и поднимая передние доли мозга, чтобы добраться до глазных нервов и наконец отрезать ствол головного мозга от спинного.
Органы, разложенные на секционном столе, изучали по очереди. Маграт ощупывал каждый и диктовал описание внешнего вида. Все органы измерили и взвесили, затем каждый из них разрезали, как батон хлеба, для изучения тканей внутри и снаружи. Эксперт отложил замоченные в формальдегиде препараты тканей для дальнейшего исследования под микроскопом.
Когда Маграт завершил посмертное исследование, ткани и органы вернули обратно в брюшную и грудную полости покойного. Лаборант собрал череп, натянул обратно скальп и зашил Y-образный разрез грубым бейсбольным стежком, используя толстую нить.
Ли наблюдала, как тележку закатили обратно в лифт, который отвез покойного в холодильную комнату.
Дома в «Рокс» Ли читала доклад Национального исследовательского совета под названием «Коронер и судмедэксперт». Обдумав рекомендации доклада и все, что она узнала от Маграта, Фрэнсис очертила три сферы, которые необходимо развивать, чтобы американское общество наконец отбросило средневековые пережитки и приняло современные методы расследования неожиданных смертей. «Судебно-медицинскую экспертизу можно сравнить с трехногим табуретом, три ножки которого — медицина, закон и полиция, — сформулировала она. — Если хотя бы одна из них слаба, то все упадет»[151].
Чтобы судмедэксперты смогли заменить коронеров по всей стране, необходимо было подготовить сотни таких специалистов, как Маграт. Законодателей штатов нужно убедить отменить коронерские расследования и закрыть их офисы, а вместо этого ввести систему судмедэкспертов. А в тех штатах, где есть судмедэксперты, необходимо реформировать закон, придав им б
Ли знала, что полиция — еще один важный компонент. Полицейский чаще всего первым и порой единственным является на место смерти. Эти первые несколько минут на месте трагедии могли определить исход расследования, так что представителей правоохранительных органов надо обучить, как не портить оставшиеся следы.
Фрэнсис определилась, каким будет путь, который открыл для нее Маграт. Она потратит остаток своей жизни, разрабатывая трехногий табурет судмедэкспертизы. Но ей нужно сделать это так, как приличествует женщине ее социального статуса, и воспользоваться связями и ресурсами, которые ей подарило происхождение. Что бы ни потребовалось, Ли, с ее неукротимой любознательностью и несгибаемым характером, пойдет на это.
В первые годы в роли преподавателя Гарвардской медицинской школы Маграт получал от университета ежегодное жалованье в размере 250 долларов[152]. Во время Первой мировой войны по так и не названным причинам жалованье выплачивать перестали. Но Маграт по-прежнему читал лекции студентам Гарварда, Тафтса и Бостонского университета, теперь на безвозмездной основе в придачу к исполнению своих обязанностей судмедэксперта.
В 1918 году Маграт написал письмо декану медицинской школы Гарварда, доктору Эдварду Бредфорду. Он отметил, что обучал студентов патологии уже 20 лет, и в последние годы эта задача становилась все сложнее, как и рабочая нагрузка, учитывая зарождающуюся дисциплину судебной медицины. Маграт разработал для студентов третьего курса полный систематизированный курс по судебной медицине, который с самого начала был весьма популярным, и теперь планировал дополнить его практикой в морге на четвертый год учебы.
«Предмет судебной медицины, который я пытаюсь представить, включает множество тем, относящихся к различным направлениям медицины, которым по той или другой причине не уделяют достаточного внимания, — писал Маграт Бредфорду. — Крайне важно, чтобы каждый, кто получает диплом Гарвардского университета, имел некоторую степень подготовки в данной области».
Все материалы, которые он использовал, чтобы учить студентов Медицинской школы, Маграт доставал из собственного кармана. «Я уверен, что вы согласитесь: мне причитается некоторое продвижение в академических рядах и компенсация за мои услуги», — написал он.
Среди коллег Джордж Маграт считался нетипичным преподавателем Медицинской школы. Он читал лекции и проводил практические занятия для студентов в морге, но не занимался исследованиями и никогда не публиковал статьи в научных журналах на основе опыта работы судмедэкспертом.
Не сохранилось информации о том, был ли одобрен запрос Маграта, но он продолжил преподавать и разработал программу курса судебной медицины в дополнение к своему курсу патологии.
Заинтересовавшись судебной медициной, Ли увидела возможность поддержать как Маграта, так и Гарвардскую медицинскую школу. И то и другое было близко ее сердцу. Гарвард, в конце концов, был альма-матер ее брата и многих других дорогих ей мужчин. Ли по-прежнему испытывала симпатию к университету, хотя он и был недоступен для нее в молодости.
В марте 1931 года Ли обратилась к президенту Гарвардского университета Лоуренсу Лоуэллу с предложением отметить 25-летие работы Маграта в должности судмедэксперта. Она хотела выделить Гарварду четыре с половиной тысячи долларов в год, три тысячи — на жалование преподавателя судебной медицины, а остальное предназначалось на разовые вознаграждения и путевые расходы внештатных преподавателей этой дисциплины. «Я желаю, чтобы доктор Джордж Берджесс Маграт преподавал в качестве штатного профессора, что, я полагаю, отвечает и вашим намерениям в данной области», — писала она Лоуэллу[153].
Ли сообщила, что планирует завещать Гарварду 250 тысяч долларов, чтобы ее план выполнялся и после кончины. «Я намерена создать отделение или кафедру судебной медицины, которая носила бы имя доктора Джорджа Берджесса Маграта, если это уместно», — писала она. Подарок Ли включал одно важное условие: она будет работать ассистенткой кафедры Маграта.
Президент университета ответил на предложение Ли в письме, датированном 4 мая 1931 года. «Ваши пожелания будут исполнены, и я нахожу в них огромное благо как для медицинской школы, так и для страны, — написал Лоуэлл. — Они отвечают общественному интересу во многих отношениях — медицинском, юридическом и социальном»[154].
Ли также надеялась, что Лоуэлл поможет ей убедить Маграта отправиться в Европу в давно необходимый отпуск. Если не считать времени, проведенного в «Филипс-Хаус», Маграт годами не отдыхал. Смена пейзажа могла бы благотворно повлиять и на его проблему с алкоголем, которая так и не была решена. Ли попросила Лоуэлла сказать Маграту, что благодаря щедрому пожертвованию возник стипендиальный фонд, позволяющий отправить судмедэксперта в Европу для обучения наукам по его усмотрению[155]. Если Маграт примет это предложение, Фрэнсис передаст Гарварду три тысячи долларов на оплату его поездки.
Маграт не заглотил наживку. «Он и впрямь убежден, что не вправе уезжать до середины лета, — сообщил Лоуэлл. — При этом либо понятия не имеет, либо притворяется, что не в курсе, откуда взялось финансирование»[156].