Следует отбить у них всякое желание к подобным действиям.

— Заряжай!

Пушкари работали расторопно и слаженно. Пушкарское ремесло в России наследственное, и дети пушкарей вместо обычных игрушек перекатывают во дворе ядра. Как бы там ни было, но они ни в чем не уступали мастерам из его родной Шотландии. А где-то даже и превосходили их.

Три дюжины пушкарей в ожидании уставились на генерала.

— Пли! — наконец произнес он.

В уже выстроившиеся было полки ударили тяжелые ядра, заставляя стрельцов отхлынуть в стороны.

На переднем крае генерал разглядел мятежного полковника Тучу, выделявшегося среди прочих своей огромной фигурой. В длинном бордовом кафтане, в шапке набекрень, он что-то кричал отставшим стрельцам. Команды полковника были услышаны. Ряды вновь приобрели должную стройность. Растянувшись во фланг, стрельцы с мушкетами наперевес устремились навстречу наступающим солдатам.

Во время баталий зрение старого генерала чудным образом усиливалось. В такие минуты он способен был рассмотреть колыхающую ветку за добрую версту и сейчас видел перекошенные от гнева лица стрельцов и их руки, сжимающие оружие. Сейчас эти бывалые вояки одержат победу над молодым пополнением, ненадолго задержатся, чтобы добить несогласных, и устремятся дальше — наказывать пушкарей.

Торопиться не следовало. Нужно выждать, подпустить бунтовщиков на предельно близкое расстояние, а тогда и открывать огонь. После такого залпа бунтовщикам уже не подняться.

Рука старого генерала медленно поднималась вверх.

Опережая остальных стрельцов, полковник Ефим Туча устремился прямо на редут. Распахнутые полы кафтана безжалостно рвал ветер, создавая иллюзию, что полковник вольной хищной птицей вознесся над позициями. Вот доберется до передового полка, так когтями и поцарапает!

— Пли! — выкрикнул генерал, вкладывая в крик всю накопившуюся злобу.

Взгляд генерала был направлен в сторону Ефима Тучи. Старый вояка был уверен, что половина пушкарей направили жерла пушек именно на его могучую фигуру, но выпущенные ядра странным образом проносились мимо, падали вдали, взрывали землю вокруг, не причинив полковнику вреда.

Произведенный залп был настолько впечатляющим, что прервал атаку. Немногие стрельцы, остававшиеся в живых, остановились.

А с редута уже раздавался яростный голос боярина, воеводы Шеина.

— Хватай их! Не давай уйти!

Полки, растянувшиеся вдоль редута и с нетерпением ожидавшие своего часа, полетели с косогора вниз, устремившись на разбегающихся стрельцов. Вдогонку зачинщикам прозвучал плотный залп из мушкетов. Еще несколько стрельцов упали на землю, изрядно разрыхленную пушечными ядрами.

К споткнувшемуся стрельцу подскочил бомбардир Бутырского полка и занес над склоненной головой руку с саблей.

— Братцы, помилуйте! — взмолился упавший стрелец, закрывая голову руками. — Ведь свой же я!

— Свои присягу не нарушают, — невесело буркнул бомбардир. Поднятая для удара рука медленно опустилась. — Подымайся! Теперь тобой сыск займется.