— Я знаю. Тут уж ничего не поделаешь. — Он что, в чем-то меня обвиняет? — Тебе было пятьдесят три года назад.

— Мы не будем сейчас обсуждать мой возраст. В чем дело? Ты что, не хочешь это признавать, или как? У тебя какая-то проблема?

— Нет у меня никаких проблем. Да за кого ты меня принимаешь? Я не собираюсь соперничать с твоей молодой…

— Не начинай.

Я не начинала. Нет, я правда не начинала. Это ты начал, когда ушел к ней. Когда стал трахаться с ней. Когда полюбил ее и разлюбил меня.

— Но ты же говоришь людям. Я только что об этом узнал. Ты говоришь, что тебе исполняется пятьдесят только в будущем году.

— О. Моя ложь вернулась ко мне. Но каким образом?

— Что? Откуда ты знаешь?

— Не важно. Факт в том, что…

— Нет, важно. Я не понимаю. Две сплетницы на работе разговаривали о пятидесятилетиях, и я решила заткнуть их, сказав, что мне в этом году еще сорок девять. Я просто устала от этих разговоров. И кто, черт побери, тебе об этом сказал?

— Виктория. Она беспокоится о тебе.

Меня так просто не обманешь. На прошлой неделе она каждый вечер каталась на машине со своим новым бойфрендом. Я ее видела только когда она съедала два листика шпината из холодильника, а потом бежала в ванную взвешиваться.

— А она откуда узнала?

— Не важно. Факт в том, что…

— Хватит мне говорить, в чем факт! Это важно, откуда она узнала! И что означает все это шныряние, подглядывание и перешептывание?

Я только что вспомнила о шнырянии и перешептывании. И сразу же почувствовала себя испуганной, одинокой и всеми обсуждаемой особой. Что от меня скрывают? Может, я скоро умру?

— Я что, при смерти или что-то в этом роде? — Я добавила немного драматизма в бенефис Пола.

Если я умираю, он будет ужасно страдать. Будет слоняться вокруг и помогать ухаживать за мной, будет плакать и просить у меня прощения, и обещать никогда больше не разговаривать с Линн(етт), и чувствовать себя виноватым всю оставшуюся жизнь, потому что это из-за него я заболела, и…

— Элли! Элли, ты меня слушаешь?

— Что со мной? Скажи мне правду, я выдержу.