Пока я был занят травмой, к моей камере подтянулись еще несколько охранников, один из них открыл калитку. Вооружившись, все они зашли внутрь. Я сидел на кровати, держась за руку и корчась от боли. Они негромко разговаривали между собой.

– Он держался за решетку.

– Руками?!

– Да.

– Давайте сюда того, – охранник показал на стену, за которой находился мой сосед, недавно беседовавший со мной.

– Нет, не-е-ет, за что вы ме-е-еня! Я же ни-и-и-че-го не сделал, – это был тихий, переполненный ужасом крик.

Я слышал, как он сопротивлялся, как дергался, затем была пара глухих ударов, и больше он голоса не подавал. Через несколько секунд мой сосед показался по ту сторону камеры.

Молодой высокий парень, лет девятнадцати-двадцати, худой как спичка, с совершенно отсутствующим взглядом, витающим непонятно где; мне даже показалось, что он слепой, но он явно видел.

«Кажется, он меня обманул, говоря, что сидит здесь лет тридцать, или, может, дело в том, что он явно не в себе».

Двое охранников держали его за запястья, тип все еще сопротивлялся, но это было очень неуверенное сопротивление.

«Что же они делают?» Действия охраны совершенно не укладывались в голове; кажется, они хотели, чтобы он схватился за прутья моей камеры.

Парень вертел головой, иногда тихо молил о пощаде, извивался как уж, а я смотрел и не понимал, что происходит.

Тут его руки наконец коснулись моей решетки, и тогда началось что-то невероятное. Руки его зашипели и запарили, как лицо Максима, когда я ударил его прутком. Парень очень старался, но сдался и завопил во всю глотку.

«Что за?»

Я машинально забился в дальний угол кровати и поджал ноги к груди. Зрелище было не из приятнейших – кошмар наяву. Парень кричал, мотал головой, словно его сжигали заживо, а охрана продолжала держать его руки на прутьях. Кажется, к решеткам был подведен ток или что-то в этом роде.

– Что вы, мать вашу, делаете, отпустите его! – кричал я в панике, но голос мой заглушал крик пытаемого.

Наконец парня оторвали от решетки, и он тотчас рухнул на колени, голова его повисла, кисти рук были похожи на обугленные куски мяса, от них шёл пар, а через мгновение он завалился на бок. Охранники оттащили его в камеру, я слышал, как защелкнулся замок. Затем они подошли ко мне и протянули свои руки.

– Отвалите! Пошли на хрен! – Я кричал, брыкался, пытался нанести удары, в воздухе замелькали злосчастные прутки, которые начали быстро опускаться, причиняя мне дикую боль.

Они все-таки смогли заломить мне руки и потащили к решетке. Сам не знаю, чего я так боялся, пять минут назад я спокойно трогал эту решетку, и ничего не было. Но парень-то явно не шутил, возможно, они подали ток только что. Я до последнего вырывался и упирался ногами в пол, пока мне не саданули по икрам. Сопротивляться было бесполезно, но я не мог остановиться, инстинкт самосохранения вытеснил из меня все остальные чувства.

– Уроды! Сукины дети! Твари, я вас всех урою, богом клянусь, каждого из вас – говнюков лысых! – Мои руки наконец достигли металла, и я обхватил его. – А-а-а-а-а! – я заорал как ошпаренный.