Однако дело было не только во внешности. Эллен, в своем стремлении помочь нам влиться в школьный коллектив, составила список подозрительных личностей, которых следовало избегать. Он занимал два тетрадных листа, причем с обеих сторон, и включал, в числе прочих, патологических зубрил, чокнутых оркестрантов, женскую волейбольную команду в полном составе и ребят, слушающих группу «MCR». Возглавляли список члены семьи Стронг, и именно к Райдер Стронг сразу же потянуло Лани. Райдер — худышка с маленьким злым ртом, струпьями на руках и пережженными светлыми кудряшками — прославилась тем, что в седьмом классе принесла в школу полную флягу виски «Джек Дэниэлс», а прошлой осенью на школьной линейке ткнула канцелярским ножом одну из своих многочисленных кузин. Лани в два счета прибилась к компании Райдер, стала курить «Мальборо» в женском туалете и подбадривать радостными воплями татуированных парней, отрабатывающих самоубийственные трюки на скейтах.
Совсем скоро посыпались звонки из школы с сообщениями о прогулах, затем Лани начала возвращаться домой, попахивая сладковатым дымком, а потом и вовсе перестала возвращаться.
После того, как Эллен вернула моим волосам и бровям их естественный оттенок, она объявила, что очень устала, и удалилась вместе с Питером в свою прежнюю спальню. Я мысленно похихикала, представив умилительную картину — крупный внушительный Питер спит под розовым клетчатым одеялом Эллен, а со старых плакатов на стене взирают Бритни Спирс и бой-бэнд «*NSYNC».
А я? Я боялась подняться в нашу с Лани прежнюю комнату почти так же сильно, как боялась остаться наедине со своими мыслями, поэтому с благодарностью приняла тетино предложение открыть бутылку красного вина. Мы разлили его по кофейным чашкам — не стесняясь, доверху — и сели рядышком на диван. Пузырь вытянул свое мягкое немолодое тело на наших коленях.
— Хорошо у нее получилось. — Тетя А. кивнула на мои волосы.
— Что, и тебе не нравится блонд? — попробовала пошутить я.
Она сжала мою ладонь.
— Как ты, девочка? Плохо? Имеешь право. Наша семья хлебнула горя.
Я прикусила губу и покачала головой.
— Кому из нас хорошо? Мама умерла, а мы даже оплакать ее нормально не можем из-за какого-то идиотского подкаста.
— Подкаст… — выплюнула тетя. — Слов нет! Халтура редкая. Как смеет эта женщина называть себя журналистом? Журналисты освещают настоящие новости. Не лезут в закрытые дела десятилетней давности. Отвратительно.
— Согласна. Меня тошнит, когда рядом со мной незнакомые люди начинают обсуждать — кто же на самом деле убил Чака Бурмана?
Я удержалась от вопроса: «Вдруг это не Уоррен Кейв?». Я ненавидела Поппи Парнелл, она заставила меня усомниться в единственном имевшемся у нас объяснении.
— Ты ведь знаешь, кого нам следует благодарить? Мелани Кейв. Мало она бед наделала! Закрутила роман с твоим отцом, вырастила чудовище, которое убило бедного Чака… Теперь решила, что хватит ему покоиться с миром? Изображает из себя жертву…
Помню, как восхищала меня очаровательная новая соседка, поселившаяся возле нас с мужем и сыном. Мелани Кейв, с идеально уложенными светло-пепельными волосами и обольстительной персиковой помадой, выглядела полной противоположностью моей собственной матери, с распущенными черными волосами и босыми ногами. Позже мой интерес стал восприниматься как предательство — когда выяснилось, что я не единственная Бурман, очарованная контрастом между Мелани Кейв и Эрин Бурман.
— Ты слушала подкаст?
Тетя кивнула, поморщившись.
— Первые две серии. А ты?
— И я. Скачала третью в аэропорту, но еще не прослушала.
— И не надо, — с содроганием посоветовала тетя. — Я больше не слушаю. Лучше бы и не начинала. А начала по одной-единственной причине: все вокруг обсуждали подкаст, от телевизионщиков до учителей в школе. Даже ученики, а им не больше тринадцати лет. Я решила послушать ради твоей мамы — узнать, что о ней говорят. И еще мне хотелось понять, почему перед моим домом разбила лагерь целая толпа народу.