– У вас уже поздно, ложитесь спать, – сказала я, обрывая на полуслове маму, которая все это время о чем-то говорила.
– Звони нам, если понадобимся, – ответил папа, перед тем как я бросила трубку, не сумев выдавить из себя ничего на прощание. В голове теперь царил полнейший хаос.
Я не только желала Коннору смерти за то, что он так поступил со мной. Я обсуждала его убийство с Никки. Но ведь это было всего лишь шуткой… правда?
Десять
Было безумным думать, что Никки убила Коннора. Мы же обсуждали это не всерьез – просто пьяные разговоры для выплескивания накопившейся злости. Люди часто так говорят: «Блин, убил бы его».
Даже рассуждать о Никки как о подозреваемой в убийстве казалось глупым. Все равно что ухватиться за одну крошечную деталь и развернуть целую историю на ее основе. Такой драматизм я могла ожидать разве что от Мириам. Конечно, Никки безбашенная, но от воровства водки до хладнокровного убийства слишком далеко.
Это просто игра, чтобы занять время в ночном перелете: придумать идеальное убийство. У Никки не было никаких причин для убийства Коннора. Люди не толкали других под поезд просто потому, что они не нравились человеку, которого они только что встретили. Зачем подвергать свою жизнь риску очутиться в тюрьме ради незнакомца? Это же нелогично.
Но ведь убийства в большинстве случаев и не были логичными. Как там говорят? Преступление на почве страсти? Речь ведь идет об эмоциях.
Я нервно ходила по своей крохотной комнате, наворачивая круги, смотря в окно на Харрингтон Роуд. Шел дождь, и люди шли под зонтиками, подпрыгивающими при ходьбе. Меня преследовали идеи о судьбе Коннора, потому что папа точно указал на проблему, о которой я так старалась не думать: как я переживаю его смерть.
Я чувствовала себя виноватой.
Виноватой в том, что переспала с ним.
В том, что позволила себе влюбиться в свое представление о нем.
В том, что потратила уйму времени, представляя, как с ним случаются ужасные вещи. Обычно я не была такой и уж точно
Виноватой в том, что говорила гадости о Конноре каждому собеседнику, включая незнакомку в аэропорту.
Я закусила губу. Как же мне хотелось сейчас найти способ связаться с Никки! Это был бы совершенно дикий разговор, но мне бы полегчало. Я просто спросила бы: «Ты ведь не делала ничего плохого, правда?» Я винила себя в том, что не подумала взять ее номер до прилета.
Другая мысль внезапно озарила меня, и я ухватилась за нее как за спасательный круг. У Никки ведь тоже не было моего номера. Она так же не знала, как найти меня или Коннора!
Во рту пересохло. Не могла же она следить за мной? Что такого я рассказала ей ночью в самолете? Мне показалось, что я увидела ее в Тауэре, и в тот же день Коннор упал с лестницы. Он назвал это случайностью, но, может, дело вовсе не в том, что он внезапно стал неуклюжим – его толкнули. Мое сердце забилось чаще.
Я тряхнула головой, стараясь избавиться от мыслей, прыгающих у меня в голове как мячики для пинг-понга. Зазвенел будильник на телефоне, напоминая о встрече с Ташей. Я мельком увидела свое отражение в зеркале – волосы торчат во все стороны, под глазами мешки, футболка перекошена. Свернув в ванную, я включила холодную воду и прижала освежающе мокрое полотенце к лицу. Выровняв дыхание, я завязала волосы в хвост и поправила футболку.
Дверь библиотеки открылась, и в коридор тихо выскользнула измученная Мириам. Я остановилась, не зная, что сказать. Она подошла ко мне и резко обняла.
– Знаешь, Коннор был полный говнюк. Он тебя не заслуживал, – сказала она тихо и мягко мне на ухо, что совершенно противоречило смыслу произнесенного. Ее дыхание щекотало мне шею, так что волоски вставали дыбом.