- Вы не боитесь, что может случиться пожар?
Свечи находились в подсвечниках, чашках и блюдцах, но их количество просто поражало воображение. Мерцающие отблески, словно живые, высасывали из воздуха остатки кислорода. По спине Дины пробежала капелька пота.
На столе и полках вперемешку с иконами стояли фотографии. Самая большая из них была приколота к стене, в правом углу, под «Троицей». Дина подошла ближе и ощутила, как закололо в затылке. У нее перехватило дыхание — душный мерцающий воздух застрял в глотке, обволакивая внутренности ароматом благовоний. Взмахнув рукой, Дина повалилась на пол, задев локтем стоявшую рядом кружку с восковой свечой.
Огненные всполохи замелькали перед глазами, сливаясь в одно световое пятно. Крики, выстрелы, взрывы… Удушающий дым, в котором смешались запахи гари и тлеющей плоти. Незнакомая громкая гортанная речь, и вдруг резкий вопль:
— Бросай эту чертову камеру! Беги!
Снова оглушающая канонада сухих автоматных очередей, от которой по телу пробежала судорога, а бедро обожгло жаркой болью. Вспышка…
Дина с криком вынырнула из полузабытья, приподнявшись над полом и дико вращая глазами. Она еще видела бежавших среди огня людей и слышала запах крови, смешанной с землей, когда ее окатило холодной водой.
— Прости, господи! Припадок что ли?! — Совсем рядом с ее лицом оказались испуганные глаза Риммы Анатольевны.
Дина почувствовала стекающие по коже капли и обнаружила себя сидящей у стены в коридоре. Дверь в комнату была открыта — свечи горели в темноте, словно факелы в ночи. Римма склонилась над ней, держа в руке ополовиненный стакан с водой.
— Не пугайся, ты у меня дома… — женщина распрямилась, прижимая его к груди.
— Я помню… — прошептала Дина и попыталась встать.
Костлявой рукой Римма ухватилась за ее предплечье и помогла подняться. Вдвоем, поддерживая друг друга, они вышли на улицу. Сели на лавочку за сенями. Дина выхватила у старухи стакан и осушила его до дна. Чтобы собраться с мыслями, глубоко вдохнула свежий воздух.
— Кто это на фотографии? — хрипло спросила она, уже догадываясь о том, что услышит.
— Мой сын Сережа… — Римма поджала губы.
— Сережа… — сейчас Дина находилась в таком странном состоянии, в котором могла только слушать, но не анализировать.
— Одежду вон испачкала… — Римма ткнула пальцем в бедро девушки.
Дина перевела взгляд на жирное пятно. Воск уже немного затвердел и теперь скатывался в желтоватые шарики. Она отколупывала их и бросала на землю, задумчиво глядя перед собой.
— Он погиб… — произнесла глухим голосом. — Погиб на войне…
— Да, — вздрогнула пожилая женщина. — Давно уже.
— Но почему вы… почему так? — осторожно спросила Дина. Никогда раньше она не видела подобного — домашний алтарь напоминал сцену из фильма ужасов. Неужели Римма Анатольевна все эти годы таким образом хранила память о своем сыне? И свечи горели здесь изо дня в день даже тогда, когда она уезжала в город? Да ей просто повезло, что дом стоит на отшибе, иначе было бы не избежать беды. А ночью? Она что, и спит, не страшась сгореть заживо?!