Книги
Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады
Относительное спокойствие длилось недолго. Ранее январское утро 12 января было огненно-красным. В семистах метрах от нашего гарнизона пылало четыре афганских бензовоза, как раз в том самом месте, где должен был стоять танк в окопе и где проходила канава от зеленой зоны до арыка. Именно в этом месте погибли наши взводные Саша Чернышев и Володя Никонов. Первым пожарище заметил часовой танкистов, который нес службу на крыше нашего здания. Чуть позже пламя и черный столб дыма стало видно и всем остальным. Почему техника двигалась по дороге до выставления охраны, нам не было известно. Четыре бензовоза вместимостью каждый по 22 куб. метра горели на дороге, а мы не знали что делать. От места пожара до города Чарикар оставался какой-то километр. Скоро должно было начаться движение по трассе. Танкистам требовалось выезжать на свой пост охраны, а куда ехать там пожарище, и где там наш трубопровод, заполненный топливом?
Танкисты взяли нас, трубопроводчиков, на броню, и двинулись к пожару. Остановились в ста метрах, дальше не подъехать: очень жарко. Танк съехал на обочину, орудие повернули в сторону Чарикарской зеленки, мы спрыгнули с брони. Со мной было еще трое бойцов и все, что можно было сделать, – это установить задвижку с одной стороны. Дальше было никак не обойти и тем более не проехать (дорога вся в огне и обочина тоже). Задвижку установили. Пожар не утихал, а если емкости взорвутся? Решили помочь пожару, устроили прицельный огонь из автоматов по бензовозу, больше отверстий – быстрее прогорит. Выпустили по магазину патронов по горевшим емкостям, и действительно топливо по отверстиям в емкости стало вытекать интенсивнее, пламя стало активнее распространяться в стороны.
Через час пожара на дороге стали скапливаться автомобили. Он не утихал, но пламя заметно убавилась. Пришлось ждать, когда все прогорит окончательно. Прошел еще один час, бензовозы еще горели, но пламя осталось только под емкостью и танкисты решили, что пора таранить останки в кювет. Фотоаппарата и тем более видеокамеры не было, запечатлеть фрагмент не получилось, как танк поочередно сталкивал бензовозы в кювет. Асфальт под сгоревшими автомобилями превратится в труху, на дороге остались только фрагменты двигателей, расплавившиеся от пожара. Танкисты после расчистки дороги заняли свой окоп и жестами стали показывать, что дорога свободна.
Теперь был наш выход. Отсоединили сгоревший участок трубопровода, поставили с двух сторон задвижки и пешком отправились к себе в гарнизон. Требовалось проложить новый участок, сгоревших труб было более десятка, их, конечно, нужно было привезти с КП роты, ведь труб опять не хватало.
Докладывать, собственно, было особенно нечего, ротный уже знал о пожаре, дым был виден, наверное, во всей зеленой чарикарской долине, и, конечно, в Джабаль-ус-Сирадже. Он уточнил у меня, нет ли потерь среди личного состава и сколько нужно привезти труб. Потерь у нас не было, трубы были действительно нужны. Делая очередную запись в свой тетради о пожаре и сгоревших трубах я всегда делал паузу, сколько указывать топлива, потерянно в результате пожара. В трубе где-то около 50 литров жидкости, если 10 труб, то уже 500 литров, два часа пожара перекачки не было. Сколько записывать? 2-3 тонны топлива или больше? Решил написать 5 тонн, лучше больше написать, меньше вопросов.
Через пару часов привезли на КАМАЗе трубы, а еще через час участок был восстановлен, остались выгоревшая земля и останки машин. Трубы зацепили за автомобиль и волоком притащили на гарнизон. Уже третья плеть сгоревших труб была сложена за забором гарнизона за неполных пять месяцев службы. Много это было или мало, я не знал. Что с ними можно было сделать? Как сдавать: в автомобиль не погрузить, волоком не дотащить, порезать нечем.
Вечером того же дня к нашему посту подъехала БМП-2. Парни в камуфляже, вооруженные дальше некуда, спрыгнули с брони и направились к танкистам. Минут через десять ко мне подошел Федор и со словами: «Есть дело, надо переговорить», – попросил зайти к нему. В его комнате находился один из прибывших. Светловолосый улыбающийся парень представился: «Меня зовут Сергей, я командир разведвзвода, лейтенант из разведбата 177 мсп. У нас задание в вашем районе, нужно прикрытие». Я с некоторым удивлением посмотрел на Федора, потом на Сергея, спросил: «Мужики, вы ничего не попутали, у меня, конечно, есть бойцы, но они как бы в засаде не обучены сидеть». Сергей рассмеялся: «Гена, ты меня не понял, хотя рассуждаешь верно, в засаде будем мы, к тебе просьба нас туда доставить».
Командир разведывательного взвода Сергей (фамилия мне не известна, возможно, Коротун) окончил московское общевойсковое военное училище в том же 1982 году и написал рапорт в Афганистан, а так как активно занимался восточными единоборствами, то ему была прямая дорога в разведбат. Сергей научился владеть кинжалом и считал его лучшим оружием разведчика. Кинжал был у него на груди воткнутым в один из отсеков «лифчика»18.
Замысел разведывательной операции был достаточно прост. Трубопроводчики передвигались круглосуточно, под их прикрытием можно незаметно доставить бойцов-разведчиков в засаду, как раз в ту самую канаву, которая начиналась в зеленой зоне и заканчивалась у арыка, идущего к городу Чарикар. К разведчикам поступили сведения, что этой ночью моджахеды должны были по этой канаве пройти в Чарикар и устроить там нападение на местные органы власти. Сергей не уточнил, кого конкретно должны были ликвидировать, но сказал, что в самом городе было несколько постов нашей охраны, часть от пехоты, часть от десантников. Моя задача – ночью доставить разведгруппу на место засады. Мы обсудили детали, Сергей попросил не докладывать командиру роты, эфир могли прослушать, мои бойцы тоже не знали деталей предстоящей операции разведчиков.
Перекачка топлива шла своим чередом. Ближе к полуночи подошел Сергей и со словами: «Пора выезжать», – посветил фонариком в сторону автомобиля. Танкисты были уже на броне в готовности к выезду, оставалось нам завестись, и можно было выдвигаться. Полусонный водитель стал отказываться садиться за руль: «А что случилось? Перекачка вроде бы не остановлена, почему мы куда-то собираемся ехать? У меня есть свое начальство, которое должно быть в курсе моих перемещений», – и тому подобное. Пришлось отвести бойца в сторону и спокойным русским языком объяснить, где он находится, чьи приказы выполняет и что такое Родина. Оказывается, водителя проинструктировали, чтобы он ни при каких обстоятельствах не выезжал на трассу в ночное время. В ходе разговора продолжительностью 2–3 минуты водитель понял, что выбора нет. В процессе моей беседы с водителем подошел Сергей, и сообщил, что его парни были готовы и ждали команды к погрузке. Водитель, опустив голову, пошел заводиться. В автомобиль загрузили три трубы, затем разведчики запрыгнули в кузов КАМАЗа и легли на дно кузова.
Громыхая гусеницами по асфальту, танк медленно выехал с поста, за ним выдвинулись и мы на КАМАЗе. В кабине автомобиля нас было трое: замкомвзода Болотников попросил его взять с собой. Как бывшему десантнику, ему хотелось поучаствовать в ночной поездке. Водитель продолжал бурчать, что все равно его командир узнает о ночном выезде, его накажут и даже могут отстранить от управления машиной. Первым не выдержал Болотников и коротким ударом под правое подреберье убедительно попросил водителя не скулить, а управлять машиной. Метод убеждения водителя не самый лучший, но действенный. Командир не должен опускаться до рукоприкладства подчиненных и поощрять действия подчиненных тоже нельзя, пришлось в резкой форме осадить Болотникова: не время устраивать разборки, не в «песочнице куличи делаем».
В условленном месте, не съезжая с шоссе, танкисты остановились, наш автомобиль свернул на обочину и медленно двинулся к трубопроводу, пролегающему вдоль арыка. Пришлось двигаться с включенными фарами, лунный свет не помогал, да и водитель не знал трассы. Через двадцать метров продолжили движение вдоль трубопровода, оставалось не более пятидесяти метров до высадки разведчиков. По условленному сигналу (два удара по кабине прикладом) свет фар был потушен, а еще через двадцать метров, после второго условленного сигнала (три удара по кабине прикладом) автомобиль остановился на минуту и двинулся дальше по направлению к Чарикару. Включение света автомобиля после короткой остановки было условным сигналом для танкистов для продолжения движения.
Дальнейшее продвижение вдоль трубопровода не имело для нас значения, и через полкилометр я дал команду водителю выезжать на шоссейную дорогу, пристраиваясь за танком. Наша колонна с грохотом въехала в Чарикар, проследовала до центральной площади и остановилась. В ночное время город был освещен местами, улицы были пустынны. На площади (перекрестке дорог) танкисты развернули свою машину на месте и, подождав пару минут пока разворачивались мы, двинулись по направлению к нашему гарнизону.
Ночная вылазка разведчиков оказалась успешной. Под утро они вернулись с трофеем – перехватили связного моджахеда с оружием. Куда он шел ночью было не ясно, поэтому пленного с мешком на голове посадили в нашу кладовку под охраной разведчиков. После завтрака, с выходом танкистов на места боевого охранения разведчики загрузили свой трофей в БМП-2, Сергей попрощался с нами, пожал руки и со словами: «Живы будем, увидимся», – забрался на броню. БМП-2 выехала с нашего гарнизона. Водитель КАМАЗа никому не рассказал о ночной вылазке, у моих бойцов таких мыслей даже не было. Все сошло с рук.
Наш пост был относительно спокойный по сравнению с соседним, следующим за нами и находящимся непосредственно перед Чарикаром постом пехоты. Почти каждую ночь там бывыли перестрелки. Еще когда начальником на посту был Юра Федотов, на мой вопрос, почему у них постоянная стрельба, он отмахнулся, сказав, что нужно меньше грабить мирное население. Действительно, все происходило под вымышленным поводом проверки афганских машин, въезжающих в Чарикар. На дороге около поста стояли БТР и шлагбаум. Большую часть времени шлакбаум был открыт, но при приближении одиночной грузовой машины он закрывался, к водителю подходил боец с надетым бронежилетом, в каске, с автоматом и со словами: «Шурави контроль», – просил водителя показать, что тот везет. Вариантов у водителя не было, русский язык он не знал, боец не знал афганский, но слова «русский контроль» понимали все. Водитель грузовика (барбухайки) показывал груз и документы на него. Боец смотрел на бумаги и начинал «проверять» груз. Понятливый водитель сразу предлагал что-то взамен, и когда боец получал «небольшой подарок» (бакшиш), грузовик следовал дальше. Непонятливый водитель долго объяснял что-то бойцу, который залазил в кузов автомобиля, смотрел и дотошно проверял содержимое. Боец забирал документы, шел к БТР и там якобы выяснял принадлежность груза. Грузовик оставался на обочине ждать, когда прояснится ситуация, время шло. Как правило, заканчивалось все тем же: что-то из груза попадало к пехотинцам.
Мы соседним постом общались редко, если нужны были патроны для АКМ или гранаты, то у пехоты все без проблем «мы ведь соседи». Иногда они к нам заезжали в гости, как правило, с предложением «накатить». У поста, на котором была постоянная стрельба, окна на 2/3 заложили кирпичами, оставшаяся треть не была даже заделана целлофаном как у нас. А зачем, все равно вечером будет в дырочку. Там размещался мотострелковый взвод 177 мсп, начальником поста был ст. лейтенант узбек, родом из Ташкента и прапорщик. В комнате, в которой они жили, на стене напротив окна висела карта СССР. Примечательность этой карты была в том, что одна из пуль попала как раз в точку на карте – город Москва. Взводный узбек ставил себе в заслугу, что они почти ежедневно ведут обстрел душманов, чтобы те якобы не захватили гидростанцию, находящуюся недалеко от их поста. Ситуация, на мой взгляд, была надуманная. Гидростанцию, единственную в городе Чарикаре поставляющую электроэнергию, охранял пост местной афганской милиции царандоя.
В самом Чарикаре было несколько постов, о которых мне стало известно по ходу службы в этом районе. На окраине города, ближе к предгорью, стоял пост десантников, которые охраняли губернатора. Ближе к центру, в отдельном здании, находился пост пехоты, старшим на посту был лейтенант Саша, выпускник Московского Краснознаменного высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР. У него были свои воспоминания о событиях в Пандшерском ущелье в мае 1982 года. Пехота полезла на гору, а там моджахеды, начался обстрел. Саша каску надеть не успел, и пуля продырявила панаму в двух местах. Теперь она занимала почетное место над кроватью лейтенанта. Повезло. Слова Саши: «Она мне жизнь спасла, теперь буду хранить как талисман».
Из открытых источников мне попались воспоминания полковника Быкова В.Ф., по всей видимости того самого, с которым мне было суждено встретиться в первые дни эксплуатации нашего участка трубопровода.
