Событие той ночи 26 октября 1982 года начались с обычного выезда на проверку трассы трубопровода после падения давления на выходе из ПНУ. Обратившись за броней к сменщику Федотова – Игорю Петрову, я пошел собирать бойцов. Выделенный для проверки трассы БТР-60ПБ не заводился, водитель-механик дагестанец Иманмагомедов ругался и что-то ворчал себе под нос в отсеке двигателей. Пришлось патрульно-аварийной команде перебираться в кузов КАМАЗа и ждать пока танкисты заведутся и начнут движение. Экипаж танка был в составе командира танка мл. сержанта Галки Сергея, в башне был заряжающим рядовой Шатохин Сергей и командир взвода ст. лейтенант Петров Игорь, выполнявший функции наводчика и командира танка. Для последнего это был первый выезд. Порядок движения определили следующий: сначала шел танк, за ним мы на КАМАЗе. На автомобиле мы продвигались максимально близко к каналу, вдоль которого был проложен трубопровод. Танк съезжал на обочину и ехал параллельно нашему движению.
Проверка трассы в ночное время всегда была сопряжена с повышенной осторожностью. До н.п. Чарикар она результатов не дала. Дальше нужно было показывать дорогу танкистам, и мне пришлось забраться на башню танка и устроится между пушкой танка и пулеметом. Пушка была повернута на 40 градусов влево по ходу движения, механик-водитель танка сидел в положении «по-походному» (голова в шлемофоне была снаружи). Медленно проехали здание дувала, я знаками показал, что нужно делать поворот вправо на дорогу, ведущую к каналу, механик-водитель С. Галка и командир взвода И. Петров меня поняли, кивком отреагировали. Игорь удалился в башню, и танк начал поворот вправо. В этот же самый момент начала поворачиваться пушка по направлению к повороту. Почувствовав движение башни танка вправо и увидев, что Сергей Галка продолжает сидеть в походном положении, я стал кричать: «СТОП, СТОП», – и стучать прикладом по башне. Мгновение, и голова Сергея Галки попала под двигающуюся пушку и медленно осела вниз. Танк, не завершив поворот, продолжил движение и начал сползать в кювет. На мой стук прикладом по башне отреагировал заряжающим Сергей Шатохин, высунувшись из танка. Я показал жестами на Сергея Галку, повторяя: «СТОП, СТОП».
Танк продолжал постепенно сползать в кювет и уже начал наклоняться. Еще немного и он мог опрокинуться с непредсказуемыми последствиями, если бы не Шатохин, который пулей выскочил из башни танка, перескочил через меня и орудие и с головой нырнул в люк для механика-водителя. Все, что я успел увидеть – это его тело, наполовину опустившееся в люк. Через пару секунд танк остановился и тут же заглох. Тишина зазвенела в ушах. Был единственный вопрос: жив ли механик водитель С. Галка?
Шатохин вылез из люка, Петров – из башни танка. На мой вопрос, почему он начал поворот башни, Петров промолчал и побледнел, это было видно даже ночью. Шатохин сообщил, что Галка жив, но без сознания. Мы начали его эвакуацию через люк механика-водителя. Пульс прощупывался, голова была повернута вправо.
Мы приняли решение погрузить Сергея Галку в кабину автомобиля и двигаться в госпиталь Баграма, для чего подогнали КАМАЗ ближе к танку, перенесли и посадили раненного товарища в кабину автомобиля, я сел рядом с ним, держа за плечо и за наклоненную вправо голову, бойцы были в кузове автомобиля. Командир взвода И. Петров пересел на место механика-водителя и завел танк.
Двигаться по направлению к госпиталю решили в том же порядке: сначала танк, за ним автомобиль. Танк дал задний ход и медленно выехал на дорогу, остановился, минутная пауза. Связи с ним у меня не было, только жесты. Мы ждали, когда танк повернет пушку влево по ходу движения и объедет нас, но почему-то опять все пошло не так. Не поворачивая пушки, танк начал движение. Она стала приближаться к автомобилю. По высоте получалось, что как раз могла угодить в кабину КАМАЗа. Перескочив из кабины автомобиля в кузов, я встал в полный рост, замахал руками и опять закричал: «СТОП, СТОП». Прошла минута, танк неумолимо двигался на нас. Все, поздно. Я крикнул: «Ложись», – упал сам лицом на дно кузова автомобиля и увидел как мои бойцы, которые сидели в кузове тоже попадали навзничь. Пушка ударилась о кузов КАМАЗа, от удара развернулась. Танк проехал мимо нас. Если бы пушка была зафиксирована, то, наверное, от кабины автомобиля осталась бы только нижняя часть. Кабина кузова была смята в верхней части, я перепрыгнул в нее обратно из кузова. Водитель мотал головой, раненный лежал на полу. Я пощупал пульс, его не было. Да что же это такое? Игорь, что с ума сошел, что ли? Что творит? Водитель держался за голову, крови вроде бы не было, но на затылке появилась большая шишка.
От удара пушки танка по кузову автомобиля мл. сержант Сергей Галка ударился о панель управления автомобиля и, вероятно, от этого сердце его не выдержало. Куда уехал танк? Было не понятно, что произошло с Игорем Петровым. Какие варианты после случившегося, если вместе со мной было четыре бойца, три трубопроводчика и водитель? Я решил, что надо ехать в госпиталь Баграма, возможно еще удалось бы спасти танкиста, а по дороге сообщить на ГНС-47 ротному о происшествии. Водитель сказал, что вести может, но попросил следить за его действиями, так как голова кружилась.
Через три километра, около ГНС-47 и поста охраны артиллеристов обнаружился наш танк. На мои вопросы: «Что ты натворил?!», – Игорь молчал. За такие действия ведь можно было попасть под военный трибунал и угодить в тюрьму.
Забежав на гарнизон, я передал сведения о происшествии и на автомобиле, без сопровождения мы двинулись в госпиталь, а вдруг еще можно было спасти товарища. Конечно, я знал, что нарушаю все инструкции, что мне попадет за самоуправство, но это было бы потом.
В четыре утра прибыли в госпиталь, передали медикам мл. сержанта Сергея Галку, водителю перевязали бинтом голову и дали болеутоляющее, гематома на его затылке была большая. На просьбу уступить мне управление автомобилем водитель отказался, сказал, что лучше он сам, но попросил подстраховать, если ему будет плохо.
Осмотрев механика-водителя танка мл. сержанта Сергея Галка12*, медики вынесли свой вердикт: перелом шейного позвонка, который был отягощен ударом о тупой предмет – увечья, не совместимые с жизнью. Спасти товарища не удалось. Все, что написано в Книге памяти 177 мсп о Сергее Галка, – правда, он действительно и неоднократно участвовал в боевых действиях, был смелым и решительным парнем. Об этом мне рассказывали его сослуживцы. Был ли привлечен к ответственности Игорь Петров, командир взвода, не знаю. Через неделю его перевели с поста охраны в полк и его дальнейшая судьба мне не известна.
Аварию, которая произошла ночью, мы устранили утром по возвращению из госпиталя н.п. Баграм. Уже третий КАМАЗ за три месяца службы в Афганистане пришлось передать в ремонт, надо было менять кузов. От ротного я получил «взбучку», потом по русской традиции помянули погибшего товарища. Обратно на свой гарнизон я вернулся уже на БТР, дагестанцу в очередной раз удалось его отремонтировать.
Утро следующего дня началось с оглушающего грохота. Целлофан от взрывной волны на оконной раме был порван. Снаряды рвались в 2030 метрах от поста, что это не было понятно. Танкисты первыми сообразили, откуда прилетает, и по рации стали кричать о прекращении огня, дополнительно установленного на башне танка, выдали несколько очередей из ДШК вертикально в воздух, обозначив тем самым наше местоположение. Команда, видимо, прошла, и обстрел через десять минут прекратился. Через два дня узнали причину. Разведка донесла о готовящемся утром 28 ноября нападении душманов на пост и по решению командования 177 мсп артиллерия обработала местность, нанеся упреждающий удар.
В действительности была активизация боевых действий со стороны бандформирований в зеленой зоне. Авиация работала по погоде, осуществляя бомбометания по чарикарской долине. В предгорье в 34 км от нашего поста пошел на вынужденную посадку загоревшийся вертолет. Экипаж, по всей видимости, остался жив, потому как вокруг места приземления долго кружились несколько вертолетов, обрабатывая местность из НУРСов, а потом один вертолет все-таки опустился и через считанные минуты опять поднялся в воздух.
Через два дня после обстрела нашего поста собственной артиллерией, душманы из гранатомета обстреляли танк, находящийся в укрытии на дороге между наши постом и Чарикаром. Танкисты тут же открыли ответный огонь на поражение из орудия и пулемета. Отчетливо с поста было видно несколько человеческих фигурок, бегущих в сторону зеленой зоны. Все, кто были на посту, автоматным огнем поддержали танкистов. Выдвинулась смешанная группа бойцов из пяти человек на проверку местности и подходов к дороге. По всей видимости, душманы готовили нападение на проходящий по дороге автотранспорт. Бойцы дошли до границы зеленой зоны и обнаружили трех убитых, два автомата Калашникова. Саша Болотников у одного из бандитов снял с руки швейцарские часы в качестве трофея. Значит, верными сведениями располагала наше разведка, и обстрел артиллерии не был напрасным.
Утро и день следующего для нас прошли в суматохе. Сначала на пост прибыли афганцы представительного вида в сопровождении военнослужащих афганской армии и пытались объяснить, что мне нужно приехать к главе города (губернатору) для какого-то совещания. Мой лучший переводчик (таджик Шарипов, наводчик-оператор БТР), сообщил, что губернатор города Чарикар приглашает на собрание, и дело очень важное. Оно было назначено на два часа дня в администрации города.
Ни на какое совещание ехать я, конечно, не собирался без того дел хватало. Афганцем сказал через переводчика, что мне нужно доложить руководству, и если оно разрешит, то буду. Афганцы уехали, и по их лицам было видно, что они мне не очень поверили. Через два часа на пост приехал тот самый Военный советник, подполковник, с которым мы уже один раз встречались. Он приехал на Газ-66, как и прежде в форме военнослужащего афганской армии. С его слов, губернатор проводил экстренное совещание с целью обсуждения перекладки трубопровода, и надо было присутствовать представителю трубопроводной бригады. Что делать, похоже, все серьезно? Пришлось сообщать на КП роты, Макееву и спрашивать разрешение. Военный советник, присутствовавший при моем разговоре с ротным, кивал головой и обещал безопасность присутствующим.
К началу совещания я прибыл на БТР в сопровождении двух своих бойцов, для убедительности надел все два имеющихся у нас бронежилета. Бойцы остались на броне, а мы с Шариповым вошли внутрь белокаменного здания. На входе стояли бойцы афганской армии и наши десантники, как потом выяснилось, губернатора охраняли бойцы баграмской десантуры. Внутри двухэтажного здание было заметно прохладнее, но кондиционеров не было видно. Мы прошли в просторное помещение, по периметру на полу лежали подушки, на противоположной стене висел достаточно большой плакат с изображением президента республики Афганистан Бабрака Кармаля. На подушках, поджав ноги без обуви, сидело около двадцати человек мужчин в чалмах и национальной афганской одежде, в основном пожилого возраста. Под плакатом без чалмы сидел мужчина крепкого телосложения, он подошел, с поклоном пожал руки и предложил присесть на свободные подушки. Ни кого не смутило, что мы с оружием и обувь снимать не стали, но мне лично было как-то неудобно.
Разговор начался с того, что афганский народ строит новую жизнь и высоко ценит присутствие советских войск, которые помогают афганцам. Мой переводчик-таджик шептал мне на ухо, о чем идет речь. Дальше совещание перешло в русло, что проложенный трубопровод вдоль канала через весь Чарикар начал создавать проблемы: топливо (керосин) попадало в воду, водой питалась домашняя скотина, ее использовали для полива полей и для других хозяйственных нужд. Старейшины ближайших селений обратились к губернатору с просьбой переложить трубопровод на прежнее место, так как начался падеж скота, и для полива воду использовать нельзя. В ходе совещания всем присутствующим принесли чай и сахарные орешки и поставили на подносе около каждого присутствующего. Вот оно, восточное гостеприимство.
Как предполагалось, внешне совещание проходило достаточно дружелюбно, но возгласы со стороны старейшин в наш адрес были явно недружественные. Все, что я мог пообещать, так это то, что доведу до сведения своего начальства пожелания от губернатора. Мне не хотелось раздражать людей, но не сказать я не мог, чтобы местное население не пробивало трубопровод, что максимально сократило бы попадание топлива в воду. Губернатор поблагодарил меня за участие, и на этой мирной ноте мы расстались.