– Это потому, что я в ссоре с патриархом Николаем и императором Мануилом?

– Не только. Вопрос веры, само собой, значение имеет. Но превыше всего личность. Ты, княже, не стесняешься называть себя царём, ибо помнишь, как Олег Вещий, Игорь и его сын Святослав гордо именовали себя каганами. Ты не страшишься трудностей и упрямо гнёшь свою линию. Ты способен объединить Русь и отринуть лествичное право, которое изжило себя. Ты способен принять перемены, а главное, готов к ним.

– Красивые слова говоришь, Вадим Сокол. Это приятно. Однако меня на мякине не проведёшь. Чего именно ты хочешь?

– Союза Венедии и Руси, которым будет править один царь.

– И как ты это видишь?

– Русь, в первую очередь Киев, окончательно отпадает от Константинополя. Русская церковь проводит реформу и даёт исконно славянским ведическим культам разрешение на восстановление своих храмов и свободу вероисповедания. Ты, княже, провозглашаешь себя царём и назначаешь наследника, который станет твоим преемником. Пока этого достаточно, а взамен Венедия признает тебя государем Всея Руси и окажет помощь в борьбе с недругами, как внешними, так и внутренними.

– Сокол, ты же говорил, что сам по себе.

– Да, это так. Но я смогу добиться того, о чём говорю. Сейчас, сам понимаешь, княже, это всего лишь разговор. С кондачка такие дела не вершатся. Мы с тобой поговорили. Потом я с митрополитом пообщался. Сегодня снова всё обсуждаем. Ну а со временем появится договор.

– Когда?

– Если ты готов принять мои предложения, то уже в следующем году я привезу бумагу и большое посольство из волхвов и венедских князей. Но я знаю, что при всём твоём желании раньше чем через три-четыре года ты ничего не сделаешь. Так что давай рассуждать как разумные люди. Договор подпишем через три года.

Да уж, три года… – протянул Изяслав Мстиславич. – Тут бы пару лет продержаться, а ты в такую даль заглядываешь… Впрочем, всё в руке Божьей. Мне твои речи по душе, и митрополиту они нравятся, так что давай попробуем что-то сделать. Пока я подумаю над твоими словами и посовещаюсь с близкими людьми. А прямо сейчас я хочу знать, чем именно ослабленная жестокой войной Венедия сможет мне помочь.

– Мы пришлём витязей и дружины вольных варягов. Это несколько тысяч воинов и пара сотен ведунов, которые в состоянии разгромить войско Долгорукого и помочь тебе удержать престол.

– На чужих клинках царский трон долго не продержится.

– Почему чужих? У тебя в дружине половина воинов с варяжскими корнями, и никто их чужаками не считает. А рядом с ними чёрные клобуки, язычники из племени голядь, половцы и угры. Все они за великого князя, и переяславцы с киевлянами тебя любят и уважают.

– Это так. Но Переславль и Киев – не вся Русь.

– Но это немалая её часть. И если считать, кто за тебя встанет, то это не только два княжества, но и другие. В Туровском правит твой сын. В Новгороде-Северском и Смоленске садятся великокняжеские наместники выше местных князей. В Полоцке у тебя зять, которого можно приструнить, дабы он сторону Долгорукого не принял. В Новгороде брат, а помимо него там союзные венедам посадники. В Рязани за тебя князья горой стоят. Это ли не Русь? Она самая, матушка. А с остальными можно разобраться. Черниговцы ненадёжны, но если их прижать, то не сбегут. В Муроме, Владимире и Суздале князь Гюрги Долгорукий, но сообща мы разобьём его. На Волыни и в Галиче ромейский вассал-перебежчик князь Владимирко, так его сместить недолго.

– Эх, Вадим, много ты понимаешь. – Изяслав Мстиславич устало махнул рукой. – Ну, сместим того же Владимирко Володаревича. А кого на его место?

– Наместника своего.

– А как же остальные Рюриковичи, родня моя?

– Пусть, как Иван Ростиславич Берладник, службу служат. Хорошо себя покажут – получат с царёва плеча шубу и немного земельки, а плохо – к ногтю всех.