— Уж год как не стало у меня своих на белом свете, — нарочито громко ответил хозяин, направляясь к двери. И продолжал уже в сенях, перед самой дверью: — Приказано никого не пускать! Откуда я знаю, кто вы? Разный сейчас народ ходит…

— Пан Фримль, это я, Рудо Бурда.

— Ежишь Марья! Кто это? — встревожилась и хозяйка.

— Рудо Бурда, сын Франтишека, чеха, с которым я сидел в тюрьме, — пояснил хозяин. — Завесь окна. Это и правда свои…

Настежь распахнулась дверь. Точно к родному сыну выбежал хозяин к юноше, обнял его, мокрого, приглашая вместе со спутником в дом.

На маленьком кухонном столике под иконами уже горела керосиновая лампа. Было тепло и уютно. Рудольф с Пиштой остановились у порога, по-детски радуясь теплу и уюту.

Ружена послала мужа в комнату найти сухую одежду для промокших насквозь путников, а сама быстро разожгла дрова в крохотной, почти игрушечной железной печке, похожей на маленький белый паровоз. Поставила на огонь кастрюльку с водой, достала большую глиняную миску и начала месить в ней тесто, приговаривая:

— Да вы проходите! Садитесь! Отдыхайте!

— Это вот Пишта, — представил учитель своего друга, одной рукой выжимая свой мокрый берет на выстланный жженым кирпичом пол. Вторая рука его была подвязана к шее белой тряпкой из рукава нижней рубашки. — Из-за меня он стал бездомным.

— Но он родом не из наших мест? — пристально глянув на Пишту, спросила хозяйка.

— Он мадьяр из Донавы, — объяснил учитель.

— Это где-то очень далеко. Я и не слышала о таких местах, — созналась Ружена.

— На краю Мадьярска. Отец его бежал к нам еще до войны, его за политику преследовали… — Рудольф прикрыл рукой красные от усталости глаза. — Там у них горы такие же, как и у нас.

— Горы такие же, и леса такие, и беда у нас одинаковая, — сказал хозяин, входя на кухню с кучей белья. — Нельзя дальше так жить! Рубашки целой не осталось… Все рваные, с заплатами.

Учитель постарался его успокоить.

— Мы с Пиштой теперь ко всему привычны. Только вот от чистого белья совсем отвыкли за время скитаний по лесам да горам.

— Идемте сюда, — хозяин повел их в темный угол, за деревянный, источенный червями посудник. — Переодевайтесь. Рудо, ты ранен? Давай посмотрю, что там у тебя…

— Вот теплая вода, промой рану, — подсказала хозяйка. — А на полке в склянке мази немножко осталось.

— Мазь эта — лучшее средство для ран. Ее у нас пасечник делает, — говорил Эмиль, снимая повязку с руки учителя. — О-о, как разнесло! Все плечо красное!

— Знать бы, что не нагрянут, согрела б воды помыться, — вздохнула Ружена.