* * *

– Акуна матата, епта! – помахал лапкой сурикат, сидящий верхом на каком-то странном, явно не местном, кабане.

Яга оторвалась от штопки кащеева плаща и удивленно посмотрела на странную парочку.

– Бессмертны-и-и-й! – позвала она. – К тебе странная белочка на странной свинке приехала!

– А почему это сразу ко мне? – раздался голос из-за избушки.

Кащей, обложившись книгами, принесенными из своего замка, не отрываясь от чтения, делал пометки в блокноте.

– Ну не к Горынычу ж! Он бы уже сожрал обоих.

– Вот почему? – Кащей заложил страницу фолианта блокнотом, в котором писал. – Почему, как только я сяду заниматься чем-то действительно нужным, меня обязательно кто-нибудь находит? И обязательно с какой-нибудь хуйней.

Кащей встал, вышел из избушки, посмотрел на вновь прибывших. Обошел их с одной стороны, затем с другой. Наклонил голову на бок, пытаясь припомнить, пересекался ли раньше с этой странной парочкой и, наконец, спросил у них:

– С хуйней же, да?

– Я не хуйня, – взревел странный кабан. – Я бородавочник! Бо-ро-да-воч-ник! И меня не устраивает, что каждый встречный норовит назвать меня свиньей!

Сурикат, сидевший на бородавочнике, зажал уши. А когда бородавочник, наконец, проорался, грустно спросил, не отпуская лапок от ушей:

– Можно ему что-нибудь сделать, чтоб он не таким дурным голосом орал? Мы, собственно, за этим и пришли.

– Так. Для начала скажите-ка, кто вы, блять, вообще такие?