– Да у меня и пора спелости прошла, равно как и сбора урожая, – хихикнув, ответила старушка. – Даже по самым грубым подсчетам. Если проводить аналогию с какой-нибудь яблоней, то косточки плодов моих должны были прорасти в полноценные деревья давным-давно. А у тех, проросших деревьев, свои плоды тоже давным-давно должны были не единожды опасть.
– Не прибедняйся, – продолжая брить голову на ощупь, ухмыльнулся Бессмертный. – Все мы прекрасно знаем, что здесь ты молода душой, а где-то там, – Кащей неопределенно махнул рукой с бритвой, – еще и мир есть, в котором не только душой, но и телом.
Баба Яга посмотрела на Кащея и поморщилась.
– Как ты ее на сухую шкрябаешь? Шкряб-шкряб – противный звук, хоть уши гвоздем прокалывай.
– Да? – Бессмертный погладил лысину. – А я не замечаю.
– Ужас, – заверила Яга и вернулась к приготовлению снадобья.
Некоторое время они готовились в полной тишине, нарушаемой только поскуливанием заблудившихся в замке сквозняков. А затем лежащая на краю стола тарелка с витиеватым голубым узором издала странный писк, яблоко на ней само по себе стало кататься по кругу и вместо дна проявилось изображение Василисы.
– В обед, – сообщила она.
* * *
Импасибл распахнул окно, сладко потянулся, после чего высунул руку на улицу, будто проверяя, есть ли осадки. Подержал с полминуты, и на руку ему, хлопая крыльями, приземлилась абсолютно белая ворона.
– Прекрасно, – улыбнулся рыцарь и, вернувшись к столу, пересадил птицу на спинку резного стула.
Взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, вывел «После обеда», подул на буквы, ожидая, когда надпись просохнет. Затем сложил листок в несколько раз, сунул в клюв птице и, вновь перенеся абсолютно белую ворону к окну, подкинул ее в воздух.
– Лети, птичка! – сказал он. И принялся одеваться, напевая незатейливый мотив.
* * *
– Праздничный обед украшали скоморохи, цыгане с медведем, забавно имитировавшим игру на балалайке, заморский заклинатель змей, игравший для послушной кобры на дудочке, фокусник, ловко отгадывавший карты, и жонглеры, проявлявшие чудеса ловкости.
Василиса с кислой миной ковыряла сменяемые одно за другим блюда, Златофил, опрокидывая кубок за кубком, откровенничал все больше. Вдруг дверь распахнулась, и в обеденный зал ворвался кто-то из прислуги с криком:
– Осада!
Царь дернулся, расплескав содержимое бокала.
– Ты чего орешь, когда… – собрался он было устроить выволочку нерадивому, но тут до него дошел смысл сказанного. – Какая осада? Кого? Где?
Загремел стул, отшвыриваемый Импасиблом, и в следующее мгновение он, подскочив к Василисе, рывком за волосы поднял ее со стула, приставив к горлу девушки кинжал.