— Как и следовало ожидать — у меня нет аппетита, так что не надо носить мне продукты.

— Ну, не ворчи, Гвен. Я же хочу помочь. Я сделаю тебе кофе.

Пока ее не было, Гвендолин обследовала сумки. Шоколад — хорошо, можно съесть кусочек — бисквиты, марципаны, жуткий пирог с кремом. Впрочем, неплохо. Хотя бы не притащила салат и безвкусные зеленые яблоки.

Олив вернулась с кофе и имбирным печеньем на блюдце.

— Ты такая худая, Гвен. Тебе все можно есть. Счастливица!

— Ты что, сидишь на диете? В твоем-то возрасте?

— Ну, я не так уж стара, чтобы не следить за внешностью.

— Кстати, о внешности. Это твое?

Олив взяла в руки странную штуку и захихикала:

— Ты шутишь, Гвен? Это какая-то игра?

— Я нашла это на дне котла, в прачечной. Наверняка твое, и я хотела бы знать, что это такое.

— Гвен, ты, конечно, не была замужем и абсолютно наивна в некоторых вещах, но это уже слишком. Любой ребенок скажет, что это такое.

— Спасибо. Это многое проясняет. А теперь, может, объяснишь?

— Ну, — Олив немного растерялась. — Это такие дамские трусики. Раньше я бы сказала, что девушки определенного сорта, но времена меняются. Сейчас даже приличные девушки — ты понимаешь, о чем я, — носят такое. Не актрисы и не стриптизерши.

— Да, понимаю. Несмотря на мою наивность и умственную отсталость…

— Я этого не сказала, Гвен.

Олив никогда не была особо любезной, но некоторые выражения Гвендолин заставляли ее содрогнуться.

— Нет? А я думала, что да. Только не говори, что это твое.

— Конечно, не мое, — удивилась Олив. — Думаешь, я нацепила бы такое, даже если была бы…

— Распутной? Сладострастной? Похотливой? Поверхностной?