— Черт, мне так стыдно, — фыркаю, не в силах поднять лица. — Я был уверен, что вы с этой рыжей спелись.
— С кем? Я едва сдерживалась, чтобы не всечь ей. Никогда бы не подумала, что Ринат такую змеюку в дом приведет.
— А чего обнималась с ней?
— Ради Рината. Какой бы выбор вы не сделали, он ваш. Мое дело маленькое — принять его и смириться. Налей еще! — Протягивает мне бокал и указывает на бутылку.
— Может, хватит?
— Наливай давай. Хочу, чтобы от похмелья было хуже, чем от развода. Потом отойду, соберусь и рвану с Аликой куда-нибудь на море на все оставшееся лето.
— Такой настрой мне нравится, — улыбаюсь я, плеснув пятьдесят граммов в бокал.
В гостиную спускается Ринат. Потирая шею, берет посудину из бара и ставит на столик.
— Мне тоже налей глоток. Алика проснулась, — сообщает устало и смотрит на меня. — С тобой хочет поговорить. Ты только не ругай ее.
— Не учи меня, а! — рыкаю, подвинув ему бутылку. — Сам нальешь. За Ксюшей присмотри.
Пожав ее тонкие пальцы, встаю с дивана и ухожу наверх.
Дверь в комнату сестры открыта. Ее вообще закрыть теперь невозможно. Нужно новую ставить. Эту уже не отремонтировать.
Ковер убран, постельное белье заменено. В комнате пахнет лекарствами. По телеку идут мультики.
Алика с перевязанной до самого локтя рукой сидит в подушках на кровати и хрумает чипсы.
— Выспалась? — Сажусь на край кровати и беру ее за руку. — Повезло, что крови мало потеряла. Сейчас бы в больничке лежала. С переливанием.
— Антон, прости меня. — Переводит на меня виноватый взгляд. — Этого больше не повторится, обещаю.
— Очень на это надеюсь, иначе ремнем пороть начну, — смеюсь я, поглаживая ее пальчики. — Не парься, сестренка. Сейчас всем гадко. Ксюша тоже с ума сходит.
Алика вздыхает, закатив глаза. Она еще не готова простить мать за обман.
— Она тебя любит, — уверяю ее. — Просто когда-то она пережила сильное предательство и совершила одну-единственную ошибку из-за той боли. Это не говорит, что она плохой человек. Она мать. Она свою жизнь за любого из нас отдаст.
— Не вижу ее тут, сидящей у моей кровати.