Глядеть на него не хотелось, но она заставила себя: мельком скользнула глазами.

Сколько уж его не видела? Месяца два? Да, не меньше… А изменился, однако. Поблек как будто, осунулся – видать, не сладко пришлось. Да и радоваться-то особо нечему. Отнюдь ведь не победителем вернулся…

И чего, спрашивается, пришел? Других дел нет?..

Говорить гость явно не спешил; в конце концов ожидание ей надоело:

– Ваше Высочество, – сказала она внешне вполне равнодушно, – с чем пожаловали?

Прозвучало, наверное, излишне фамильярно, но уж как прозвучало.

Тот, впрочем, удивления не выказал – не выказал вообще ничего; просто сказал – монотонно-ровно, будто сквозь зубы:

– Полагаю, Вам это известно и так.

«Ну, конечно. Как и следовало ожидать».

И что теперь? Прогнать по второму кругу беседу с Доргилем? Нет уж, увольте. Лучше помолчать…

Он, верно, решил так же – а может, опять надеялся, что она заговорит первой. Еще и оправдываться будет, чего доброго: я, дескать, не виновата, Ваше Высочество, вот Вам честное-пречестное слово!.. Ага, разбежавшись.

Пауза, однако, затягивалась.

Ну, сколько ж можно-то? Говори уже, что ли, коли пришел. Ночь ведь на дворе.

И он действительно – не сразу – еще, должно быть, с минуту прошло – заговорил:

– Так известна Вам цель моего… визита?

«Да как сказать…»

– Не совсем, Ваше Высочество.

И опять молчание. Этак они и к утру не управятся. Много времени, видишь ли, не займет!..

– Так в чем всё-таки дело, Ваше Высочество? – не выдержала она наконец (не дождешься же!) – Если в, надо полагать, небезызвестных Вам уже недавних событиях, то могу лишь повторить…

– Не стоит, – перебил он, – благодарю, я в этом не нуждаюсь.