На парковке «Икеа» я снова попыталась дозвониться до Даниеля, следом отправила мужу эсэмэску: «Привет, пыталась дозвониться, что-то случилось? Целую».

Магазин «Икеа» невозможно обойти за одну минуту. Пока я металась между отделами, перебегая от спален к кухням и от кухонь к ванным, я все больше убеждалась, что именно Даниеля видела я накануне вечером. Весь местный ассортимент был мне знаком и в то же время чужим. Названия были написаны на шведском: полки «Билли» и табуреты «Боссе», стулья «Юпперлиг». Куда меньше моделей, которые я могла бы увезти с собой на машине, остальное было проще заказать по интернету, большая часть мебели была либо слишком заурядной, либо слишком дорогой. Хватит ли у нас средств на все это? Ванная, кухонная вытяжка, столешница.

«Блосиппа», «Соммарэнг», «Трофаст»[16].

Я заблудилась и в третий раз очутилась в детском отделе. Огромных размеров белый медведь в корзинке, набор посуды, сулящий вкусный обед.

Даниель по-прежнему не брал трубку. Я потеряла список того, что собиралась купить. Коврик для ванной, ершики для унитаза. Я вспоминала, стараясь сосредоточиться на небольших предметах, которые я могла унести с собой в большой сумке для покупок. Карнизы и занавески для окон на втором этаже, только из белой материи — однотонные, без претензий, и стоят до смешного дешево. Правда, я и тут оказалась перед непростым выбором: что взять, «Ингвильд» или «Гертруду», обе казались мне одинаковыми. Возможно, что-нибудь в светло-голубых тонах тоже не помешает. Когда у нас дома немного уляжется, мы придумаем что-нибудь получше. Я тогда раздобуду себе новую швейную машинку и сошью свои собственные шторы и занавески. Я задержалась возле лампочек накаливания, вспомнив, что Даниель говорил что-то о нестандартном цоколе.

А вот про зеркала я не забыла. Я уже говорила, что мне надоело краситься перед карманным зеркальцем, не имея возможности увидеть себя всю целиком. Это был один из поводов, почему мне требовалось заехать сюда именно сейчас.

И вот я себя увидела. В полный рост и до талии, в позолоченной раме и в окружении светодиодных линеек. И даже со встроенными часами. Целые ряды круглых, овальных и прямоугольных зеркал. Никаких видимых признаков моей измены мужу не наблюдалось, даже румянца не было на щеках, хотя кожа казалась болезненно чувствительной. Впрочем, Поль всегда был гладко выбрит, дело не в этом, но — бог ты мой! — все то, чем мы занимались, все это прошло через меня и все же никаких следов на мне не оставило. Как говорится, на лбу ведь не написано. Из-за того, что я не выспалась, у меня под глазами залегли тени. Но, возможно, они были там и раньше. Время оставляет свои отметины крайне медленно, их не замечаешь, если смотришь на свое лицо изо дня в день. Ставшие чуть резче складки возле рта, слегка обвисшая кожа.

Еще поживем, утешила я себя и выбрала несколько зеркал — одно в позолоченной раме для ванной и пару дешевых без всяких рам и прочих излишеств для гардеробной.

Уезжала я оттуда уже без музыки. Поездка длиною в один час и семнадцать минут, судя по навигатору. Все происходило куда стремительнее, чем я рассчитывала. Вначале я планировала успокоиться и заехать на какую-нибудь винодельню. Может, даже обсудить сотрудничество с местными производителями. Экскурсии по виноградникам, возможность разливать и запечатывать наше вино в бутылки со своими собственными этикетками — у нас с Даниелем было так много идей. Но телефон всю дорогу молчал. Больше я звонить не стала. Это выглядело бы так, словно я вся на нервах, как будто у меня есть повод волноваться.

Было уже почти около полудня, когда я свернула с главной магистрали на шоссе и, снизив скорость, поехала через город. Утро выдалось пасмурным, но я знала, что так и будет, пусть даже не слежу за прогнозами погоды. Мое возвращение домой проходило без малейшего проблеска солнца. Только серый, почти черно-белый, унылый пейзаж, словно я потеряла способность различать зелень полей и цветные ковры лугов. Только чужой, неизвестно откуда взявшийся автомобиль, который стоял на другом конце моста, перекрывая собой проселочную дорогу. Постепенно, не сразу, я обнаружила, что несколько подростков стоят, прислонившись к перилам моста и наблюдают за усадьбой. Уже тогда я должна была заподозрить неладное.

А смотрели они на полицейский автомобиль и мужчину в униформе. Возможно, позади веревки, которая была натянута на въезде, они видели что-то еще. Например, людей, которые перемещались по нашему участку. Незнакомое мне красное «Вольво» затормозило возле нашего дома и остановилось.

Невозможно описать чувство, которого нет. Я словно онемела, внутри не было ничего, только пустота. Не знаю, как я парковала машину, но она оказалась стоящей наискосок между двумя деревьями — то ли рябинами, то ли вязами, пожалуй, все-таки вязами, — да так, что я не могла толком открыть дверцу.

У заграждения меня остановил полицейский. Я попыталась разглядеть Даниеля среди всех этих людей, которые толпились, переговариваясь, у столбов ворот и вокруг липы, искали что-то на земле. Их было пять, нет, шесть, даже семь, если считать служителя порядка, который охранял въезд, но Даниеля нигде не было видно.

— Что случилось? Я здесь живу.

Я вытащила свое удостоверение личности и попробовала объяснить на английском и немецком.

На земле рядом с липой лежал кусок брезента и как-то странно бугрился. Одна-единственная мысль, но я отказалась додумать ее до конца. Нет. Нет!

— Где мой муж? Даниель Астрём? Где он? Что здесь случилось?

Должно быть, мой голос сорвался на крик, потому что все, кто там был, разом ко мне повернулись. Лица людей, непонимающие, холодные. Какой-то мужчина отделился от общей группы, махнул своему коллеге, и только тут я поняла, что он тоже полицейский — но почему их так много? Когда в подвале нашли тело мальчика, полицейских было не больше четырех человек. Между тем мужчина двинулся ко мне, не спеша, словно в замедленной съемке, и я увидела, что это был тот самый пожилой комиссар. Черт, как же его зовут, у него еще имя такое смешное, почти как у полицейских из «Пеппи Длинныйчулок». Кнопп? Крапп? Он шел, разговаривая с полицейским помладше, который неотступно следовал за ним.

— Что вы здесь делаете? — спросила я, когда они оказались в зоне слышимости. — Скажите, пожалуйста, этому человеку, чтобы он пропустил меня — он не знает, кто я, — и объясните мне, что здесь происходит?

— Добрый день, фрау. К сожалению, мы не сможем вас пропустить, пока не изучим все следы.