— Сучка! — и потом: — Мы тут, не беспокойся, не оставляй нас!
— Мы своих не оставляем! — прокричала Аш.
Это было сказано разом для всех: и для качающейся от усталости Флоры, уже на грани изнеможения, и для тех, кто был рядом с ней. А больше всего для самой Аш: они уносили даже тело Марка Тиддера, но тело Годфри оставили.
Аш наткнулась с размаху на доспех Томаса Моргана, потому что ее знаменосец внезапно остановился.
И вокруг них — ничего, только свой лагерь, каре фургонов; двести пятьдесят человек, и каждое лицо знакомо. Ни звука преследования.
У своего локтя она обнаружила Флору, отпустившую вперед своих добровольных помощников. Аш согнулась почти пополам. Флора тяжело дышала:
— Ты мне всегда говорила, что любой хреновый идиот может начать битву…
— … но требуется соображать башкой, а не жопой, чтобы выбраться без потерь! — Аш обернулась к своему врачу — своей подруге — и с теплым чувством обняла ее. Флора вздрогнула, когда в ее кожаную куртку врезался доспех. — За это благодари де Вира. Но мы это сделаем… — Она перекрестилась: — Бог нам в помощь.
— Аш… Что это сейчас происходит?
Мимо спешили люди, почти бегом; Анжелотти расхаживал туда-сюда вдоль цепочек аркебузиров. Аш встретилась глазами с измученным взглядом Флоры:
— Мы стараемся добраться до берега, к своим галерам…
— Нет. Я имею в виду — ЭТО.
Теперь они стали ближе. Они сияли в звездном свете, эти пирамиды, они сверкали черным. От холодного пота у Аш стало мокро под мышками и между грудями. Мужчины крестились, кто-то молился вполголоса Зеленому Христу и святой Херлене.
— Не знаю… Не знаю. У нас сейчас нет времени останавливаться и обсуждать это. Положи раненых на повозки.
Кто-то из раненых мог идти, кто-то только на носилках — Аш насчитала всего двадцать пять человек — они были пронесены мимо нее; и она отвернулась от Флоры с ее вопросами и оставила ее наедине с жестокими ежедневными обязанностями полкового хирурга; проорала Анжелотти и Герену: «Катись!» — махнув им, чтобы шли в лагерь, а сама побежала к графу Оксфорду.
Шума преследования не было, и разведчики Эвена Хью не бежали к ней с дурными новостями; но тут — самая сердцевина империи, близко главные караванные пути, и берег — в десяти милях, а там их ждут — а может, и не ждут! — венецианские суда.
Среди этих древних каменных сооружений голос военной машины смолк в ее голове; внутри нее настала тишина, когда она оказалась среди пирамид и статуй, принадлежащих Вечности — непостижимых для человека с его обыденной меркой времени.
Аш почти зримо вспомнила, как они ехали мимо, как она видела под осыпающейся разрисованной штукатуркой красные кирпичи, из которых построены эти страшные, нечеловеческие здания; мириады плоских кирпичей, вылепленных из красной почвы Карфагена.
Оно приходит интуитивно, быстрее, чем слова или мысль: знание, уверенность в своей правоте; и только потом она мысленно вернется, старательно проследит путь назад, чтобы уловить логическую цепочку, которая привела ее к этому убеждению.