– Виноват-с…. Но как же, сударыня, вы, так сказать, вас, так сказать… Извините за выражение, но ведь вы убиты-с?
– Они не нашли меня…
– Мадама! купи аперсина. Шибко дешево! – в комнату нахально влез китаец с лотком. Лицо его показалось странно знакомым репортеру. Впрочем, все китайцы на одно лицо.
– Цубо! – и нахальный ходя вытолкнут за дверь разъяренным «демоном».
Девушка сидела в кресте, слегка испуганная.
Она была так прекрасна в этом полумраке мало меблированной комнаты. В сердце журналиста что-то затеплилось.
Остро вспомнились мужские имена, которыми так изобиловала записка.
– А кто такие Крайбург и Жак? – не вытерпел он.
Девушка весело засмеялась:
– Смотрите! – она быстро схватила карандаш, зачеркнула все четные слова, и в каждом оставшемся слове вторую половину.
Протянула бумажку собеседнику. Теперь ясно было можно прочесть: «Сижу крайней каморке второго этажа. Помогите бежать».
Г. Травин
Как заметил читатель, герои нашего романа весьма предприимчивы в способах передвиженья – еще один Фоккер и одна какая-нибудь субмарина, и все существующие виды передвиженья будут налицо в нашем коллективном труде.
Но пусть на Фоккере летает в позднее время в Улисс Арсений Несмелов, если, однако, выдержит это путешествие его лирическое сердце; а субмарина ждет давно у подножья Безымянной батареи Н. В. Кока.
Мои герои через харбинскую вокзальную площадь пошли пешком, – драндулеты, фаэтоны извозчиков, купе такси и автобусов, все это осталось без внимания.
Их было двое: высокий и низенький, оба в коротких американских пальто и фетровых шляпах. Высокий нес в левой руке трэнк коричневой кожи; внимательный глаз заметил бы серию цветных отельных наклеек, где особенно отчетливо читалась этикетка гостиницы «Ямото» – не однажды; а так как гостиница с этим названием имеется почти при каждой крупной станции корейских железных дорог, – то можно сделать вывод, что лицо, путешествовавшее с трэнком, когда-то медленно продвигалось по Корее…
На Вокзальном проспекте владивостокские путешественники зашли под ворота многоэтажного дома. В тесном дворе они продолжали шагать столь же уверенно, как и на улице: через узкий коридор между каменными флигелями они прошли к дверям японской фотографии и, отпахнув застекленную и занавешенную зеленой тафтой дверь, очутились в приемной фотографии. Там за столом сидел японец в синем керимоне и в роговых американских очках.
– Ибо-сан? – спросил высокий.