— Не помню! У меня вообще все в голове перепуталось. Я ни о чем не хочу вспоминать, не хочу!

На другой день в институтском дворике. Низкое сизое небо, повисшее над самыми крышами, сырая вязкая мгла, пронизывающая, казалось, железо узорных оград, вековую кладку стен, пронизывающая неутоленную душу.

— Она шла по саду… с огорода, да, — говорил Генрих. — По-моему, она кого-то искала.

— Может быть, Анатоля?

— Может быть. Он как раз перед этим с лопатой с огорода проходил. Она остановилась с таким лицом… ну, как бы озираясь… Тут появился он.

— Откуда?

— От дома, наверное. Я видел спину. Она смотрела на него без улыбки, а он бросился к ней как-то порывисто. Вот именно бросился и загородил ее от меня. Вот и все.

— Они обнялись?

— Не видел. Вошла Настя, и я отвлекся.

— Вы тогда ушли в полпятого?

— Примерно. И безо всяких приключений.

— А ее не встретили по дороге из дому? Вы с ней не познакомились?

— Я? С ней? Вы с ума сошли!

— Пока еще нет. Но шанс имею. Удивительно, как подробно вы все помните год спустя.

— Я восстановил подробности. Все время об этом думаю. Значит, он там закопал труп?

— Где?

— В том месте, где она встречалась с тем типом?

— Что вы знаете? И откуда?

— Все знаю. От Насти, — Генрих слегка покраснел, но взгляд не отвел.

— Она вас простила?