Едва мы подошли к забору, ну, как к забору — там все в гигантских сугробах было, а мы с расчищенной дороги не сходили, — как огонек в окне зловещего дома мигнул и погас. Даже разглядеть толком не успели, что это было.

Мы глаз с него не спускали, так что ошибки никакой быть не могло. Не померещилось же сразу всем троим.

Но дом стоял заваленный снегом, темный, просевший, весь черный от копоти с того бока, где был пожар. Летом его полностью скрывала разросшаяся зелень. Кусты и деревья на участке, никем не стриженные, в некоторых местах настолько плотно обступали избу, что даже голыми ветвями закрывали обзор. Однако окно (все стекла были целыми), в котором мы видели свет, как нарочно, ничего не прикрывало. У меня опять возникло ощущение какого-то вселенского одиночества. Как можно постоянно сидеть дома без света, причем всей деревней? Обалдели совсем.

Анисимовна поджидала нас у нашей калитки, словно материализовавшись из ниоткуда.

После драки снежками мы разгорячились и даже немного расстегнулись, что соседская бабка не преминула заметить:

— А вы чой-то, жаркие, что ль?

— Да вот растопили печь нормально. Спасибо дяде Гене, — не смогла сдержать ехидства Лерка и даже руки в бока уперла. — Все нам показал, рассказал. К вам не заходил, кстати?

— Кто, Геннадий-то? — Анисимовна покачала головой, прижав сухонькие ладони к щекам. — Бедняга! Дык, как морозы-то грянули сильные, он, родимый, до дома-то не дошел…

— В смысле не дошел? — уточнила Соня, перестав вытаптывать валенками на снегу узоры.

— Накушался в гостях, бедолага, поскользнулся и упал, в лужу-то. Евойная Валька, кады пошла искать-то, и нашла, значится. В лужу-от вмерз, в пол-лица. И ужо посинел веся.

— Ужас. Хорошо, что его жена спасла, — вежливо, вставила я.

Мы с девчонками переглянулись и сразу вспомнили, как печник уже утопал и как эта Валя ругалась на дядю Максима.

Анисимовна странно посмотрела на меня каким-то диким взглядом и тут же отвела глаза:

— Деточка, дык не спасли жа. — Видя наши недоумевающие физиономии, старушка поспешила уточнить, вздыхая: — Помер наш Геннадий. Ужо и сорок дней прошло.

С уголка морщинистого рта, чуть проваленного из-за недостаточного количества зубов, свисала на подбородок длинная толстая нитка. Наверное, волос, судя по цвету. Капельки слюны на нем уже застыли на морозе.

Я почувствовала приступ тошноты. Надо было бы подсказать Анисимовне, чтобы убрала этот волос, но мне стало так невыносимо противно, что пришлось отвести взгляд. Как будто она волосы ела. Или что- то волосатое. Фу, отвратительно. Чужая неряшливость всегда отталкивающе выглядит.

Как девчонки этого волоса не замечают?

Так! Что она там сказала?

Мерзкий волос поглотил мое внимание, и я прозевала самое главное. А может, специально оградила себя от этого дурацкого бреда, от...

— Что вы сказали? — переспросила Соня.