Елена отпрыгивает, Грей колет шприцем пустоту и валится, не удержавшись на ногах. Такой фантастический прыжок не по силам ни одному человеку. Елена цепляется за стену всеми конечностями сразу, а затем по-паучьи зависает на потолке и выкручивает дротик.

По лишайнику пробегает темно-синяя волна, словно холодная вода, унимающая лихорадку, и Вэйвэй тоже становится лучше.

Она чувствует, как рядом застывает капитан, видит ужас на лице замершего Алексея. Ужас осознания: «Существо из Запустенья проникло в поезд». Никакая маскировка больше не скрывает, что представляет собой Елена. Она жмется в углу под потолком и озирается вокруг, как будто готовится к атаке.

Алексей нагибается, чтобы поднять обороненный Греем дротикомет.

– Нет… – только и удается прошептать Вэйвэй.

Алексей оборачивается, и в этот момент Елена прыгает снова, приземляется на четвереньки и смотрит только на Вэйвэй. «Убегай скорее! – пытается крикнуть „дитя поезда“. – Прячься и больше не показывайся на глаза. Они будут охотиться за тобой со своими шприцами и пистолетами. Тебя не хотят здесь видеть!»

Должно быть, Елена понимает. Бросив на Вэйвэй последний взгляд, она мчится со всех ног в соседний вагон.

Генри Грей отталкивает Профессора в сторону и с бессвязными воплями уносится следом.

Вэйвэй силится подняться на ноги. Нужно остановить Грея, нужно предупредить Елену, что этот человек с фанатичным огнем в глазах опасен, пусть он и кажется ей неуклюжим и глупым. Ноги подгибаются, но капитан и Алексей с двух сторон подхватывают ее.

– Стой спокойно! – говорит капитан.

И в голове вспышкой проносится мысль, что капитан осталась с ней, а не пустилась в погоню, и это нужно тщательно обдумать. Но тут на Вэйвэй набрасывается Алексей с едва сдерживаемой яростью в голосе:

– Ты знала, что оно было здесь!

– Она, – поправляет Вэйвэй. Во рту все еще сухо, но дар речи вернулся. – Ее зовут Елена, и она не причинит нам вреда…

– Не причинит?! – перебивает ее Алексей. – Да одного ее появления уже достаточно, чтобы навредить нам. Ты хотя бы подумала, чем это обернется? Ты подумала о «Бдении», о том, что со всеми нами будет?

– Кто бы говорил! – огрызается Вэйвэй, мгновенно уносясь к их детским перебранкам, когда они обвиняли друг друга в своих же собственных прегрешениях, возмущались мнимыми оскорблениями и несправедливостями.

– Хватит! – обрывает ее капитан.

Вэйвэй слышит, как чуть дальше по вагону Судзуки уверяет Марию и Профессора, что с ним все в порядке. Над ними расползается по потолку лишайник.

– Нет, – говорит Вэйвэй. – Дайте объяснить. Она не опасна – в том, что происходит, нет ее вины. И твоей тоже.

Она долго смотрит на Алексея, пока не решает, что убедила. Он затихает и почти не дышит. Тому, кто плохо знает капитана, показалось бы, что выражение ее лица не изменилось. Но Вэйвэй может прочитать малейшее сжатие ее губ, напряжение мускулов под глазами. Капитан считает, что сама виновна в случившемся. Раскаяние грызет ее изнутри.

«Пусть еще немного помучается», – думает Вэйвэй, и это жестокая, эгоистичная мысль.