– Давай же!

Она шаг за шагом приближается к банке, достает трепещущую рыбешку.

– Бросай.

Рука Марины разжимается, Серебристая Рыбка летит на сковороду, подскакивает и замирает на красном железе, медленно превращаясь в уголь.

Палач срывает противогаз».

Киркоров!

Я сел на постели.

Совсем забыл про Киркорова!

Я представил: Киркоров и Марина прячутся от особистов в бункере – вдвоем, плечом к плечу, дыханье к дыханию. Рука Киркорова на Марининой талии… Нет, – этого быть не может, она скорее умрет, чем даст этому ублюдку прикоснуться к себе.

Черт подери, да где же утро?!

У двери раздался шум. Я вскочил.

Свет хлынул в комнату, скомкал ночь и отбросил в угол.

– На выход, – сказал появившийся на пороге конвоир. В руке он держал тяжелый амбарный замок.

Мне захотелось броситься на этого человека, обнять его, а затем – убить, или наоборот, – сначала убить, потом обнять.

Конвоир насмешливо оглядел меня.

– Тяжелая ночка?

– Пошел ты.

Он ухмыльнулся, обнажив ряд желтых мокрых зубов.

– Трибунал ждет.

– Мне надо посрать, – буркнул я.