– Если в двух словах – это вирус.

– Вы разрабатывали его для клиники Кроуфорда? – снова быстрый взгляд и неохотный ответ.

– Нет. Это была моя собственная инициатива, о которой я никому не рассказывал.

– Почему?

Доктор хмыкнул.

– Мои коллеги по клинике были очень увлеченными людьми. К сожалению, их изыскания шли по изначально тупиковому пути. То, что они делали, было глупостью. Я бы не хотел делиться такой информацией с ними.

– Конкретнее, пожалуйста. Чем они занимались?

Доктор внимательно посмотрел на меня, и нерешительно спросил:

– Извините, могу я поинтересоваться уровнем вашей компетентности? Вы что-нибудь понимаете в генетике? Молекулярной биологии? Вирусологии?

Я бросил на Крэнстона мрачный взгляд.

– Как считаете, похож я на человека, который разбирается в этом?

– К сожалению, нет.

– Ну вот и рассказывайте, как человеку, который ничего не понимает. Быстрее, док. У нас мало времени.

Крэнстон в очередной раз вздохнул и начал сбивчивый рассказ. Причем, начал он сильно издалека. Я старался не перебивать, лишь изредка направляя его вопросами в нужное русло. И чем дольше я его слушал, тем меньше мне нравилось все происходящее.

До Падения Корабля Брайан Крэнстон был подающим надежды вирусологом. Трудился в Центре по контролю заболеваний, да не где-нибудь, а в COTREP – Координационном центре по реагированию на терроризм. Док со своими коллегами изучали вероятные сценарии биологической угрозы и разрабатывали адекватные ответные меры для них. После того, как к власти на планете пришли Высшие, Крэнстон остался не у дел: его работа проходила под эгидой Центрального разведывательного управления, которое после мягкого переворота было распущено пришельцами, как и большинство других человеческих силовых структур, окончательно расформированных и запрещенных после Первого антимагического бунта. Блестящая карьера пошла под откос: боевыми вирусами стало попросту негде заниматься. Дока пытались завербовать всякие мутные организации, но, понимая, чем может закончиться подобная деятельность в это время, Крэнстон благоразумно отказывался.

В медицине особого места ему также не нашлось. Богатых теперь лечили магией, упразднившей десятки еще недавно смертельных заболеваний, а на лечение бедных никто средств, на которые могли бы проводиться долгосрочные исследования, не выделял. Когда на горизонте появились эмиссары «Клиники Кроуфорда», док был практически доведен до отчаяния, и потому согласился на сделанное предложение, несмотря на то, что считал само направление безперcпективным.

Кто стоял за «Клиникой Кроуфорда» док не знал. Известно было лишь то, что в подпольной лаборатории клиники проводились эксперименты, в ходе которых людям пытались «привить» магические способности.

У коллег Крэнстона была теория, согласно которой за владение магией отвечали определенные последовательности в ДНК Высших. Проще говоря – они пытались выделить некий «Ген волшебства».

– Мы изучали ДНК разных представителей Высших рас, пытались найти в них общие элементы, которые не встречаются у людей, и расшифровать их функционал. Мы хотели создать генный код, внедрив который в геном человека, мы передали бы ему магические способности, – говоря о работе, Крэнстон несколько оживился, хотя голос и звучал все так же печально. – Я не верил в то, что это возможно – по крайней мере, силами одной подпольной лаборатории, но платили очень неплохо, так что я продолжал работу. Мне нужны были деньги.

– Не очень понимаю, – проговорил я, борясь с желанием закурить. – Каким образом вы планировали внедрить этот генный код?