Чувство было такое, будто меня переехал бронеавтобус Академии. В голове гудело, в животе тошнило, глаза отказывались открываться. А еще было очень больно щекам. Спустя пару секунд я поняла, что меня просто бесцеремонно по ним бьют.

Инстинктивным движением я перехватила чью-то руку. Хотя что тут гадать, известно, чью.

— Ивета! Поднимайся, живо! — рявкнул Кристофф, заметив, что я прихожу в себя. — Вставай! Немедленно!

Легко сказать! Раскомандовался тут… Попробовал бы сам, когда любое движение отзывается тысячей иголок в каждой мышце. Да еще и тошнота к горлу подкатывает. Того и гляди опозорюсь.

Невероятным усилием мне удалось поднять веки. Все расплывалось и качалось, но спустя некоторое время взгляд сфокусировался.

Кристофф скорчился надо мной, словно коршун. Глаза его были вполне нормальными, лицо — привычно хмурым, а не убийственно зловещим. Но я помнила. Помнила, какой ужас внушал мне его внешний вид, когда я увидела его в действии. Эти белые, бездушные, лишенные зрачков глаза.

Вспомнила их — и тут же забилась на земле, пытаясь отодвинуться подальше и изо всех сил отводя глаза. Перевернулась на живот, и меня вырвало на мощеную дорожку. Несколько секунд я извергала из себя содержимое желудка. Какое счастье, что не успела поужинать, как обычно, обойдясь чаем с орехами на рабочем месте.

Мужчина, которому надоело созерцать эти мучения, рванул меня за руку, поднимая на ноги.

— Пустите меня, — зашипела я, пытаясь вырваться, но хватка у Кристоффа была железной.

— Нужно убираться отсюда! — прошипел он в ответ и потянул меня вглубь парка. — Сейчас сюда сбегутся все окрестные полицейские! Думаю, шум уже привлек кого надо…

— Ну и что? — заупрямилась я, пытаясь остаться на месте. — Что мы такого сделали?

— Не упрямься. Я все объясню. Потом, — коротко сказал он.

В голосе его промелькнула усталость и даже нотка отчаяния. Я только сейчас заметила, что всегда подчеркнуто вежливый преподаватель, держащийся ото всех на расстоянии, мне «тыкает».