Машег грустно улыбнулся.

– Не знаю, есть ли еще такой народ – хазары. Нет между нами единства, каждый сам за себя. Может, кто и придет, но большинству удобно служить чужакам, многие с врагами нашими породнились, нас за своих не считают.

– А ты, ты разве не хочешь снова обрести честь и свой дом? Собрать под своим знаменем разорванный на куски народ и возродить некогда могучий Хазарский каганат?

«Да, именно так, без малого Хазарский каганат. Пусть мои родственники степняки думают, что моя цель именно в том, потому как защищать Русь от неведомых им татар им никакой радости нет. А так у степняков появится великая цель, которая, быть может, объединит разрозненные роды».

Машег посмотрел в небо и грустно улыбнулся.

– Это всего лишь мечты, мой юный бек. Нам уже никогда не одолеть половцев и не стать единым народом. И прости за мою прямоту, но ты слишком юн, чтобы за тобой пошли люди.

– Люди рождены, чтобы мечтать. Только когда человек мечтает, он способен творить что-то новое и воплощать свои мечты в жизнь. Да, я юн, но я вырасту и стану великим воином, какого степь не видела уже тысячу лет. Я обещаю тебе это, благородный Машег, что если ты пойдешь за мной, ты обретешь свой дом, а наш народ – свою землю.

Хазарин долго молчал, а потом грустно вздохнул и заливисто засвистел соловьем, спугнув молодых уточек, притаившихся в траве. Птицы вспорхнули в небо, всадник вскинул лук. Щелк, стрела с широким наконечником выбила перья из птицы. Хороший выстрел, сегодня будет дичь.

– Я подумаю над твоими словами, маленький бек. Никогда не видел таких детей, как ты. Что в тебе не так?

Святослав пожал плечами и улыбнулся.

– Просто я ведаю то, что не ведают другие, даже больше тех, кто прожил долгую жизнь. Это мой дар и моя погибель.

Машег, как и любой житель средневековья, очень серьезно относился к сверхъестественному. Ведьмы и ведуны для него были вполне естественным явлением.

– А ведаешь ли ты мою судьбу? – Машег пристально посмотрел на Святослава.

– Судьба отдельных людей мне неведома, только народов.

– И что ты видишь в будущем нашего народа?

– Ничего, нас не станет, наши потомки даже не вспомнят о нас, если мы не объединимся.

Хазарин замолчал. Святослав понимал его, грустно осознавать крах былого величия. То же самое было много раз и с нашим народом, но мы каждый раз возрождались, а вот для него это конец.

Дальше путь продолжили в молчании. Двигались через бескрайнюю степь, заполненную переливами голосов животных и птиц, шелестом травы, отдающей почтением хозяину степи – ветру. Хорошо здесь, свободно. Даже плечо болеть перестало. Вдали пару раз видели небольшие группы всадников, но, увидев отряд из двух десятков воинов, разбойники быстро скрывались за горизонтом. Несмотря на разгром хазар, этих смуглых черноволосых мужчин в степи уважали и побаивались. Без явного численного превосходства ни один степной разбойник не рискнет напасть на детей степного моря. Привал сделали на закате в небольшой рощице, раскинувшейся у ключа. Святослав с удовольствием напился родниковой воды из небольшого ручья, уходящего под валун. Воины неспешно обихаживали лошадей, кто-то разжег костер и начал готовить в котелке похлебку. Вкусно запахло вареным мясом и крупой.

Святослав устроился у костра, подложив седло для удобства, и, расслабившись, смотрел на веселые огоньки пламени. Желания разговаривать не было, вообще ничего не хотелось. Машег перебирал стрелы, проверяя остроту наконечников. Святослав не заметил, как его начало клонить в сон, голова налилась тяжестью, плечи опустились и плавно закрылись веки.

Романов открыл газа. Все тот же родник, костер и те же люди. Только он стоит в стороне, а его тело сидит на седле и мерно посапывает. Ближник Машега, матерый хазарин, встал с поваленного дерева и прошел сквозь Святослава, скрывшись за молодой березкой. Может, по нужде отошел?