Свет масляной лампы то и дело выхватывал надписи, сделанный углём на стенах. Большей частью грубые и глупые, о простой форме любви и незамысловатой жизни. Попадались имена моряков и цели их визита в Трейнт, типа: «Тасс Ен скинул опиум и хочет в бордель» или критика на короля: «Скер, мразота, сдохни!» А рисунки изображали человеческие гениталии, выскакивающих из пучины морских дьяволов, корабли, любовь и драки. Веля с удовольствием почитала бы надписи подробнее, она всегда любила наскальную живопись, но зверь не останавливался, и она спешила следом.
Наэлектризованная шерсть Пола топорщилась. Веля пристально глядела на него, и вскоре ей стало казаться, что по зверю пробегают крохотные, едва заметные бледно-зелёные искорки, будто в морской воде у берега светился фитопланктон, или светлячки летали над трухлявой колодой.
— Химически, реакция свечения у Детей такая же, как у мелких морских организмов или жуков, — не оборачиваясь, сказал Пол, словно подслушав её мысли. — Мы вырабатываем фермент люциферазу и выделяем вещество люциферин, от греческого «светонос». Не надо истерить. Я пользуюсь вашими словами, своих у нас пока не придумали. Вещество окисляется кислородом, возникает реакция. Большинство химических реакций даёт тепло, но эта — один квант света. Пожирая плоть других Детей, мой братец получал и живые светоносы. Представляю, как он светился для своего владыки.
— Откуда ты всё это знаешь?! — поразилась Веля.
— Я ни одного дня понапрасну не потратил в вашем мире, — ответил зверь. — Только поэтому я до сих пор живой и собираюсь спасти сколько смогу людей. А ты помни о малой жертве ради высшей цели. Хе-хе, кое в чём твой отец прав.
***
Она уже привыкла, что находится под защитой дрожащей и колеблющейся дороги ночи, привыкла, что одновременно в катакомбах и вне их. Пол тем временем, шёл всё медленнее, оглядывался всё чаще.
— Ты кого-то боишься? — спросила Веля. — Нас ведь не видно?
— Ты думаешь, мы здесь одни? На дорогах ночи кого угодно встретить можно, — ответил зверь. — Не вздумай встречных звать. Не смей оборачиваться им вслед.
И словно в подтверждение его слов, из сумрака показался чёрный силуэт с бледным пятном лица. К ним медленно приблизилась странная, высокая женщина в чёрной юбке ниже колена, в чёрном вдовьем платке, из-под которого выбивались пряди седых волос, в… стоптанных берцах на больших ногах… Женщина не из этого мира. Она опиралась на то, что Веля сперва приняла за длинный посох, пока в свете лампы не блеснуло узкое длинное лезвие, прикреплённое к держаку. Коса — свидетель славы чужих предков, говорящий с ветром, пьющий кровь и росы. Женщина увидела их и встала как вкопанная, но Пол молча обошёл её по кругу, будто столб, и Веля обошла вслед за ним, таращась на худое строгое лицо, пока могла таращиться, не поворачивая головы. Впалый рот распахнулся, женщина пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, но слова рождались слишком долго, или из её сумрака в Велин не долетало звуков. Ничего не слышно. Они прошли мимо, и женщина осталась позади.
— Пол… — тихо позвала Веля, её сердце бешено скакало в горле.
— Что?
— Кто это был?!
— Это — милосердная госпожа. По дорогам ночи не только мы с тобой ходим. И не только в нашем времени. Чу! Прячь свет!
И полез по ней, как по дереву, за спину. Веля быстро накинула на лампу плащ и замерла.
Вдали показалось слабое свечение, большой, расплывчатый свет, и малый — яркий. Огни приблизились и сквозь дымчатый сумрак стало видно: ещё один зверь, покрытый оранжевыми искрами лис, неторопливо семенил на изящных чёрных ножках, за ним шёл мальчик со свечой в руке, с серьёзным и спокойным личиком, с ясными и любознательными серыми глазами, в холщовых штанах, босой и загорелый. Очень хороший. Веля снова уставилась во все глаза — это лицо казалось знакомым.
— Время, бывает, сбоит на тёмных дорогах, — в самое ухо шепнул опоссум, — Эти двое — из прошлого. Стой тихо, может пронесёт…
Но лис словно почуял его. Он остановился, и мальчик остановился вслед за ним. Зверь повёл носом, вглядываясь в дрожащую тьму перед собой, прижал ушки, снова принюхался, и вдруг как прыгнул! Оскаленная морда мелькнула совсем рядом с её рукой, Веля отшатнулась, вскрикнула от неожиданности и выронила плащ вместе с лампой. Керосин разлился, плащ вспыхнул странным, тусклым в сумраке пламенем, которое горело слишком медленно для настоящего. И в ту же секунду все увидели всех. Мальчик, открыв рот и выронив свечу, смотрел на Велю с опоссумом на плече, а лис, вздыбив загривок, рычал на плащ, воротником которого служила роскошная рыжая шкура.
Но вот настоящий зверь её рода словно пришёл в себя. Взгляд, полный страха и ненависти, обратился к Веле и её пушистому спутнику. Лис прищурился, снова принюхался, в ярких глазах появилось изумление и узнавание. Уши тут же прижались к голове и ножки напряглись — он снова готовился к прыжку.
Но Пол зашипел, встряхнулся всем телом и всё мгновенно изменилось. И мальчик, и лис исчезли. Воздух стал обычным сырым и затхлым воздухом подземелья, стены старой каменоломни перестали дрожать в сумрачной дымке. Только плащ с меховым воротником горел на полу, среди каменной крошки и мусора. Вонял палёной шерстью и потрескивал.