Рядом, у его ног бренчал на адырне местный музыкант, он до смерти боялся короля, его голос дрожал и срывался. Музыкант не знал, о чём петь грозному владыке: о победах Западного Синка петь было глупо после разгромного поражения. О священном звере рода — ещё глупее, учитывая то, что Скер попросту убил его. Весёлую песенку, как для пира? Ему?! Но перепуганный советник приказал петь новому хозяину, и он пел единственное, что пришло ему в голову — длинную и грустную песню о том, как мужчина уходит на войну, а женщина обещает ждать его и растить сыновей, высматривать каждое утро паруса его корабля, и молиться стихиям, чтобы он вернулся живым, и чтить его паять, если придёт весть о его смерти. Он играл и пытался заглушить стук топоров на площади — это солдаты строили виселицы. В дверь небрежно стукнули, музыкант подпрыгнул и сбился, умолк. Мурлыкая кабацкую песенку, зашёл владыка Теталл.

— Ваше величество, поедем, что ли, смотреть рудники с копальней? — весело поклонившись, спросил он. — Что там нам с тобой досталось…

— Езжай сам, — поморщился король, — Потом доложишь.

— Как скажешь, — пожал плечами Теталл.

Он уже почти вышел, но в дверях оглянулся и, показывая руку, добавил с улыбкой:

— Натуральная рыжая! Яркая, как белку на ©й натягиваешь! Укусила!

— Езжай, — отмахнулся король. — Да скажи, чтоб мне лампу принесли. И не беспокоили.

Союзник ушёл. Король с минуту смотрел на музыканта.

— Ты знаешь, что меня никто не ждёт с моей войны? — спросил он.

Музыканту стало дурно, он не подумал, что король не так давно овдовел. Скер прищурился, будто хотел ещё что-то сказать, затем передумал и отпустил певца взмахом руки. Тот опрометью бросился прочь. Король остался один. Так и сидел под весёлый перестук топоров под окном.

В одиночестве ему не было ни скучно, ни тоскливо. В последнее время ему только в одиночестве терпимо и было. Скер не чувствовал особой радости от того, что сегодня на шаг приблизился к своей цели. Зато он истово верил в то, что поступает как должно. Когда ты веришь — ты живёшь.