Я попыталась глубоко вдохнуть, однако грудь сдавило так, что вдох превратился в прерывистое сипение. Должно быть, девушка ничего не заметила. Она тепло посмотрела мне в глаза и сказала:

– Могу я задать тебе несколько вопросов?

Тот факт, что она спрашивает моего разрешения, был невероятен сам по себе. Я окинула ее лицо изучающим взглядом, пытаясь разглядеть ненависть, таящуюся под маской доброжелательности, страх в глубине нежных глаз или скрытое отвращение в улыбке. Ничего. Ни следа раздражения.

У какого-то бедного ребенка начался приступ тошноты. Сквозь занавеску я ясно видела его темный силуэт. Никто не сидел рядом с ним, никто не держал его за руку. Один на один с миской рвотных масс. А рядом со мной была сказочная принцесса. И от мысли, что она отшвырнет меня, как бешеную собаку, сердце выскакивало из груди. Она ведь не знала, кто я такая, – не могла знать.

Ты становишься параноиком, – мысленно произнесла я. – Возьми себя в руки.

Доктор Бегби вынула ручку из растрепанного пучка волос.

– Руби, когда они включили контрольный сигнал, ты помнишь, как упала и ударилась лицом?

– Нет, – ответила я, – Помню только… что лежала на земле. – Я понятия не имела, насколько много можно рассказывать. Доктор Бегби натянуто улыбнулась.

– Во время контрольного сигнала ты всегда испытывала сильную боль, сопровождающуюся кровотечением?

В груди что-то сжалось, но на этот раз ощущение не было связано со сломанными ребрами.

– Будем считать, что нет… – Я не видела, что она пишет, но ручка мелькала с такой скоростью, словно от этого зависела жизнь доктора.

Я всегда переносила белый шум тяжелее, чем остальные девочки из нашего бокса. Но кровь? Никогда.

Доктор Бегби тихонько напевала себе под нос. Кажется, это были «Роллинг Стоунз».

Она всего лишь одна из лагерных инспекторов, – напомнила я себе.

Но… где-то в другом месте все могло быть по-другому. Несмотря на врачебный костюм и белый халат, доктор Бегби выглядела ненамного старше меня. У нее было лицо молоденькой девушки, и, наверное, там, в другом мире, это становилось проблемой.

Мне всегда казалось, что люди, родившиеся до «поколения фриков», были счастливчиками. Они не боялись шагнуть из детства в юность. Я слышала, что тем, кому на момент начала похищения детей исполнилось тринадцать, уже ничто не угрожало. Они успешно миновали лагеря и прямой дорожкой направились в Нормальвилль. Однако глубокие морщины на лице доктора Бегби говорили об обратном. По-видимому, те, кому сейчас было двадцать и больше, тоже не избежали наказания. И все же дела у них шли получше, чем у нас, это уж точно.

Способности. Необъяснимые силы, скрытые таланты, из-за которых сумасшедшие доктора и ученые назвали наше поколение «пси». Мы больше не считались людьми. Наш мозг изменился.

– В карте значится, что ты обладаешь «сверхинтеллектом» в сортировке, – наконец произнесла доктор Бегби. – Ученый, который занимался классификацией, провел тебя через все тесты?

Что-то холодное шевельнулось у меня в желудке. Возможно, в мире существовало множество вещей, которых я не понимала, возможно, все мое образование заключалось в четырех классах школы, однако я точно могла определить, когда кто-то начинает вынюхивать информацию. СПП давно выработали свою уничтожающую тактику, однако было время, когда все вопросы задавались мягко и тактично. Фальшивая симпатия сродни неприятному запаху изо рта.

Неужели она знает? Может, пока я была без сознания, ей удалось провести несколько тестов и исследовать мой мозг, кровь, что-нибудь еще? Пальцы сжались в кулаки. Я пыталась подумать о чем-то другом, развить свою догадку, однако застряла в самом начале. Страх не дает ясно мыслить.