– Потому что им только этого и надо! Им нужен я!

– Но кто это, черт, кто такие «они»?

Она кричит во весь голос. Паника.

– Я увезу тебя, Николь. Слушай меня хорошенько. Ты спускаешься, поворачиваешь направо, на улицу Клокнер. Идешь по правому тротуару. Больше тебе ничего не надо делать, Николь, абсолютно ничего, уверяю тебя, об остальном я позабочусь.

– Нет, Ален, мне очень жаль. Я больше не хочу. Я звоню в полицию. Я больше не могу. Я больше не могу.

– НЕ ДЕЛАЙ НИЧЕГО! СЛЫШИШЬ? НЕ ДЕЛАЙ НИЧЕГО, КРОМЕ ТОГО, ЧТО Я СКАЗАЛ!

Тишина. Я продолжаю. Нужно ее заставить.

– Я тоже не хочу сдохнуть, Николь! Поэтому делай, что я говорю, и ничего больше! Спускайся! Сверни направо и сделай это немедленно, твою мать!

Я вешаю трубку. Я так боюсь за нас обоих! В глубине души я понимаю, что выбрал довольно убогую стратегию. Но сколько ни стараюсь, другой не нахожу. Ни единой. Я жду три минуты, четыре – сколько ей нужно времени, чтобы собраться с духом и спуститься? Потом трогаюсь с места. Никто не ожидает, что я окажусь в этой машине. Даже Николь.

Действовать быстро.

Прорваться.

Я медленно еду на улицу Клокнер, вдалеке, на правом тротуаре, силуэт Николь, двигаюсь в ее направлении, походка у нее напряженная, ужасно напряженная, доезжаю до нее, она слышит шум мотора прямо у себя за спиной, чуть левее, но не поворачивает головы, она ожидает самого худшего каждую микросекунду, у нее одеревенелый шаг – шаг приговоренного, я выжидаю подходящий момент, никого впереди, никого сзади, увеличиваю скорость, обгоняю ее метра на три, торможу, выскакиваю из машины, кидаюсь на тротуар, хватаю Николь за руку, она еле сдерживает крик, узнав меня, и прежде, чем она успевает среагировать, распахиваю дверцу с пассажирской стороны, толкаю ее в машину, обхожу вокруг, снова сажусь за руль, все заняло не больше семи-восьми секунд, по-прежнему никого ни впереди, ни сзади, я медленно трогаюсь с места, Николь пристально на меня смотрит, и эта машина, и я сам – все ей кажется странным, не знаю, меньше ли она сейчас боится, в этой бесшумной скользящей, как волна, машине, рядом со мной за рулем, но она закрывает глаза, я аккуратно сворачиваю на первую улицу справа, по-прежнему никого впереди, никого сзади, я на мгновение тоже закрываю глаза, а когда открываю их, то метрах в тридцати передо мной узнаю кошачий силуэт Фонтана, он бежит вдоль тротуара и исчезает, я давлю на газ, не раздумывая, проезжаю мимо улицы, куда он кинулся и откуда появляется морда черного внедорожника, огромного, как автобус, инстинктивно блокирую двери, Николь подскакивает, понимает, что происходит нечто неправильное, я втапливаю педаль в пол, машина делает рывок, Николь кричит, когда ускорение вдавливает ее в кресло, машина Фонтана сворачивает за нами, я ухожу влево, скорость уже большая, задеваю капот стоящей машины, толчок, новый крик Николь, которая хватает ремень безопасности и застегивает его с сухим щелчком. В этом квартале движение не очень плотное и сосредоточено в основном на двух больших бульварах, которые устремляются к центру Парижа или к пригородам. На следующем перекрестке, который я проскакиваю, даже не притормозив, красный «Рено-25» с огромными бамперами внезапно останавливается, пропуская меня, – это Шарль, который едет к нам.

Я совсем забыл про него, про Шарля.

Он видит, как мы проносимся мимо на полной скорости, и не успевает поднять руку, как в следующую секунду пролетает преследующий нас черный внедорожник. Я знаю, что Шарлю понадобится время, но скоро он поймет, да и некогда об этом думать, я сворачиваю на бульвар, в правую сторону, куча машин застыла в пробке; если я остановлюсь, Фонтана кинется на нас, он выстрелит в окна, силой откроет дверцы, я ничего не смогу сделать, а ему только это и нужно, чтобы мы остановились и дали ему время броситься на нас, с остальным он разберется, он может сразу же пустить пулю в голову Николь, чтобы я застыл и он мог одним ударом отключить меня и силой запихать во внедорожник, за рулем которого Ясмин…

Мы подъезжаем к последней машине в веренице, я не знаю, что делать, Николь протягивает обе руки к приборной панели, когда видит, как на нас надвигается скопище стоящих автомобилей, я выворачиваю руль влево, давлю на газ и двигаюсь по встречной полосе, сигналя изо всех сил и включив все фары. Фонтана выкидывает трюк, который никогда не пришел бы мне в голову: он включает полицейскую сирену, в окно высовывается рука и ставит на крышу мигалку, наглости ему не занимать, одно это ясно свидетельствует о его решимости, для всех теперь за нами гонится полиция, никто и не шевельнется, чтобы дать нам дорогу. За нами гонятся. Теперь весь город восстанет против нас. Не знаю, как это получилось, может, мы шли по параллельным траекториям, но мы снова едва не сталкиваемся с машиной Шарля, руль вправо, чтобы увернуться, руль влево, чтобы выправить машину, Николь забилась в свое кресло, поджав под себя ноги и прикрывая руками склоненную голову, как будто пытается уберечься от падающей крыши, но, когда Николь слышит полицейскую сирену, она оборачивается к заднему стеклу, полная надежды. Едва поняв, в какую ловушку я нас загнал, она снова принимает позу зародыша и начинает тоненько попискивать.

Проносясь мимо, замечаю широко распахнутые глаза Шарля, устремленные на меня.

А потом – на машину, которая нас преследует.

Я больше ни о чем не думаю, я – комок рефлексов, то удачных, то нет, то смертельных, то нет, резко выворачиваю руль влево, попадаю на какую-то улицу, поворачиваю налево-направо, перестаю понимать, в каком направлении еду, когда возникает препятствие, я сворачиваю, одна улица, другая, третья, задеваю машины то здесь, то там, уворачиваюсь от прохожих, велосипедистов, левым крылом скольжу по отъезжающему от остановки автобусу, Фонтана все время сзади, более или менее далеко, я больше не знаю, куда ехать, и вдруг – как странно – мы оказываемся на улице с односторонним движением, бесконечной и прямой, идущей вдоль окружной дороги.

И по обе стороны припаркованные машины.

Невероятно длинная и прямая, как буква «I».