Коварно подожженный склад топлива рванул так, что вздрогнула земля. Горящие бочки с бензином и соляркой разлетелись по всей базе, создавая новые очаги возгорания. В считанные минуты пожар охватил всю крепость. Полыхали жилые корпуса, горела техника, в удушливом черном дыму как бараны метались члены Последнего ордена, пытаясь спасти свои жалкие жизни. Цент и этим воспользовался. Передал на хранение Владику трофейные пирожки, предварительно крепко завязав программисту рот тряпкой, дабы не произошло несанкционированное пожирание сдобы, вооружился лопатой с пожарного щита и натопил кровавую баню. Напуганные, ничего не соображающие сектанты даже не пытались оказать демону ада какого-либо организованного сопротивления, и гибли один за другим под радостный хохот профессионального садиста. Цент, пожалуй, истребил бы всех поголовно, но обстоятельства вынудили прервать восхитительный процесс геноцида. Огонь подобрался к воротам, и тем самым возник риск оказаться в ловушке, внутри объятой пламенеем крепости. Погибать Цент не хотел, у него были большие планы на будущее, так что пришлось оторвать себя от приятного занятия. Поскольку хождение пешком есть удел лохов, было присвоено автотранспортное средство, точно такое, на каком они и приехали сюда. Вместе с ними в машину попытался залезть какой-то юноша, который со страху попутал все понятия, но Цент не поленился напомнить – приложил три раза лицом о капот, затем провел фаталити лопатой. Машка попыталась сесть за руль, Цент и ее не обошел вниманием, сообщив, что место бабы на кухне у плиты. Затем глянул на заднее сиденье, где скорчился черный от копоти и напуганный до икоты Владик, гневно ругнулся и проворчал:

– Опять ты жив, паразит! А я уж надеялся….

Прямо к воротам ехать было нельзя, потому что так неинтересно. Цент сделал по территории круг почета, тараня бампером все живое и дико радуясь, когда очередное тело падало под колеса или перелетало через лобовое стекло, разбрызгивая фонтаны крови и испражнений. А когда проезжал мимо посадочной площадки, увидел нечто возмутительное – несколько непростительно живых сектантов спешно грузились в вертолет. Тот уже бодро крутил лопастями, планируя взлететь. Цент понял, что не сможет спать спокойно, если позволит этим негодяям уцелеть, или, что еще хуже, найти безопасное место, где много баб, пива и сухариков со вкусом хрена и чеснока, и там обосноваться. Он прямо на ходу выскочил из машины и бросился к вертолету с лопатой наперевес. Его заметили, но слишком поздно. С диким криком и обещаниями сбегать за паяльником, Цент изрубил в фарш пытающихся погрузиться в вертолет злодеев. Затем пролез внутрь, добрался до пилота и зарезал его зверским образом. И только после этого запоздало сообразил, что вертолет можно было бы использовать для личных нужд. Увы, теперь об этом следовало забыть, потому что никто из их бригады пилотировать летающий транспорт не умел. Чтобы никто другой тоже не смог воспользоваться вертолетом, Цент несколько раз ударил лопатой по приборной панели.

Затем огонь добрался до складов с боеприпасами, и началось такое, что даже у Цента отшибло желание топить кровавую баню. Под грохот взрывов и свист пуль он вывел автомобиль за территорию объекта и погнал по дороге, подальше от разоренного логова зла. Когда отдалились на пару километров, Цент вдруг ударил по тормозам и закричал трагическим голосом:

– Пирожки! Пирожки где? Владик, я тебя….

– Они здесь! Здесь! – поспешил утешить изверга программист, показывая тому ведро с трофеями.

– Я пересчитаю! – пообещал Цент. – Если сожрал хоть один, кара будет жестокой.

И хоть Владик даже не притронулся к пирожкам, его все равно охватил страх, потому что Цент может запросто соврать, сказать, что его, дескать, объели, просто для того, чтобы найти повод лишний раз поиздеваться над программистом. Впрочем, разве этому садисту нужен какой-то повод?

Восток пылал утренней зарей, последние, самые стойкие, звезды истаивали на светлеющем небе. Цент запустил руку в ведро и вытащил оттуда девятый по счету пирожок. Интуиция и раздувшийся живот подсказывали, что самое время остановиться, но Цент сказал себе, что сможет. Неизвестно, когда еще доведется побаловать себя любимыми пирожками. Больше было похоже на то, что впереди его ждет безрадостная в гастрономическом плане жизнь, жрать придется в основном консервы да натуральную пищу, то есть фрукты, овощи и живых существ. Цент покосился на Владика, подумал, что в условиях отсутствия питания программист может отощать так, что и на порцию шашлыка мяса не наскребешь с его костей, и ласково предложил:

– Очкарик, скушай пирожок.

Наученный крайне горьким опытом общения с извергом, Владик не поспешил обрадоваться или воспользоваться аномальной щедростью монстра. Ужасные подозрения родились в его душе. Уж что-то демон из девяностых задумал, неспроста решил пирожками прикормить.

– Правда, можно? – осторожно спросил Владик.

– Да. Разрешаю. Один можешь съесть. Только один. Один!

Программист понимал, что бесплатно у Цента бывает только по шее, но все же протянул руку и взял пищу, ибо был зверски голоден. Цент внимательно проследил за тем, чтобы Владик, в силу природной наглости и неуважительности к чужой собственности, не утянул два или три пирожка, а когда айтишник жадно приступил к трапезе, довольно кивнул. Следовало заботиться о Владике, чтобы впоследствии не пришлось грызть один жилы да шкуру. Дабы убедиться, что пропитание пошло впрок кормовому животному, Цент даже потыкал Владика пальцем. Проверка показала, что программист худ и тощ, и единственное, что из него может получиться, это не слишком наваристый супчик, ну или холодец из мослов.

– На-ка вот, ешь! – повелел изверг, вручая Владику второй пирожок.

У того и первый обратно едва не полез, потому что несчастный программист все понял. Его откармливают на убой.

– Я больше не хочу, – промямлил страдалец, прекрасно осознавая, что лишь в худобе его спасение. Стоит утратить бдительность и набрать вес, и тогда может произойти нечто ужасное.

– Владик, не огорчай меня, – попросил Цент. – Скушай пирожок. И вообще, надо тебе питаться лучше, совсем ты отощал со своими диетами. Кормись обильно, нагуливай жирок.

У Владика затряслись руки и застучали зубы. Пирожок взял, откусил, прожевал, но когда Цент отвернулся, незаметно для него выплюнул содержимое ротовой полости себе за спину. Выплюнул, хотя изголодавшийся по пище организм буквально умолял проглотить и переварить. Но Владик не поддался слабости. Он понимал – Цент его не съест, пока он худ и костляв. Следовательно, таковым он и должен оставаться, даже если для этого придется самому морить себя голодом.

– Что теперь будет? – спросила Машка, прекратив облизывать пальцы, на которых еще оставался запах единственного доставшегося ей пирожка.